Некоторые из них окончили жизнь на императорской дыбе, оклеветанные недругами, другие пали в кровопролитных боях, выблевывая разъеденные радиацией внутренности или агонизируя с изломанными булавами позвоночником. Иным повезло больше, они окончили земные дни в будуарах любовников и любовниц, сраженные сложносоставными нейротоксинами, умертвили себя кинжалом от неразделенной любви или тихо зачахли от какой-нибудь генетической хвори.
Случались, впрочем, среди них и менее возвышенные смерти.
Так, его прадед, Хлодовех Веселый, двадцать восьмой маркграф Туринский, будучи человеком необычайного азарта, как-то побился об заклад со своим старшим рыцарем, что выпьет вместо вина полный моджжо охлаждающей жидкости из своего доспеха, равный четырем имперским литрам. И выпил, после чего еще три часа отплясывал разнузданные танцы в компании придворных куртизанок, только после этого рухнув в судорогах и скоропостижно скончавшись.
Его кузен Амальгарий, напротив, не терпел праздных развлечений и всю жизнь посвятил изучению разных наук, однако это не уберегло его от нелепой смерти. Пребывая в рассеянном состоянии души, он случайно перепутал инъекторы и впрыснул себе добрую унцию муравьиной кислоты, после чего тоже не задерживался излишне на грешной земле.
Еще кто-то из прапрадедов за именем Хильдерик, крупно проигрался в карты одному бретонскому графу и, чтобы не платить проигрыша, решил вызвать его на поединок. План его, быть может, был и хорош, да только недостаточно продуман — он совсем позабыл, что месяцем раньше вынужден был заложить орудия своего доспеха венецианским ростовщикам, чтобы покрыть долги. Во избежание позора он приказал оруженосцам заменить их окрашенными деревянными бревнами, и те справились с работой столь мастерски, что он и сам позабыл об этом за чередой кутежей. Хильдерик испустил дух прямо на ристалищной площадке в расстрелянном доспехе и, надо думать, был бы немало удивлен, узнав, что потомки едва было не добились зачисления его в святые. То, что он не стрелял во время поединка, было сочтено признаком величайшего мужества и христианского смирения — мол, ощутив раскаянье прямо на поле боя, маркграф Туринский предпочел принять смерть во искупление своих грехов, но не сделать ни одного выстрела по противнику.
Был еще Агнетий Кварк, поддавшийся греху чревоугодия и принявший смерть от запеченной горлицы, которой и подавился в разгар обеда. Был Дроктомунд Третий, столь суеверный, что отказался удалять воспалившийся придаток слепой кишки только лишь потому, что дело происходило в день зимнего солнцестояния, на который приходится языческий праздник Йоль. Был Хлотарь Инцухт, который столь изолгался своим многочисленным любовницам и любовникам, что счел за лучшее отправиться в Крестовый поход подальше от родных вотчин, где скоропостижно и скончался, пытаясь излечить запущенную гонорею дьявольской смесью из сулемы, царской водки