* * *
Орлеанская Блудница. Она не была ни маркитанткой, ни наложницей Вольфрама Благочестивого, как он сперва было предположил, исходя из ее малопочтенного прозвища. Ее положение в крысиной стае, воображающей себя армией гиен, оказалось не так-то просто понять, тем более, что сама она была молчалива по природе и, бывало, целыми днями не открывала рта или же пропадала где-то вдали от лагеря, возвращаясь лишь под вечер.
Она никогда не отчитывала лесорубов за малое количество дров, как Ржавый Паяц, не обрушивалась с руганью на кашеваров и считала ниже своего достоинства пререкаться с хозяйственной обслугой, обеспечивающей лагерь всем необходимым. Зато она умела находить общий язык с теми, кто по неосторожности или в силу природной глупости имел неосторожность вызвать гнев Вольфрама. Воришку, застигнутого на краже у своих собратьев, она не стала долго отчитывать. Лишь кратко выдохнула заковыристое ругательство на кельтском, после чего одним коротким ударом вышибла из бедолаги полдюжины зубов и по меньшей мере половину его бессмертной души. Гримберт не видел этой картины, обзор из его личной ложи был недостаточен, чтоб наблюдать за сценой, зато отлично слышал детали.
В другой раз обошлось еще короче. Одного из рутьеров поймали при попытке к бегству. Может, его вконец утомило общество гиен, озлобленных жизнью, сварливых и вечно готовых разорвать друг друга, кабы не хлысты офицеров да Вольфрам Благочестивый, которого боялись пуще маркграфских егерей. А может, ему просто надоело терпеть высасывающий душу холод Сальбертранского леса. Как бы то ни было, патрули Бальдульфа, прочесывавшие окрестности лагеря среди ночи, притащили незадачливого беглеца обратно в лагерь и суд над ним оказался еще короче, чем можно было предположить.
Никто не предлагал ему оправдаться, никто не зачитывал приговора.
— А, что уж там… — пробормотал Вольфрам, — Блудница, твоя работа.
Гримберт услышал короткий скрип взводимого курка, после чего наверху негромко хлопнуло. Не аркебуза, машинально определил Гримберт, что-то небольшое, но с хорошим боем, может, кремневая крупнокалиберная пистоля. Спустя минуту рутьеры швырнули в яму тело, с которого уже содрали всю одежду до исподнего, с нелепо разбросанными руками, неестественно широко раскрытым ртом и головой, похожей на раздавленный плод, из трещин в которой все еще вился пороховой дымок.
— Новый сосед вам, ваше сиятельство, — буркнул Ржавый Паяц, — Только не очень-то с ним озорничайте по ночам, мессир…
Нет, Орлеанская Блудница не была ни маркитанткой, ни наложницей. Она была личным палачом Вольфрама Благочестивого, а еще капитаном его небольшой тяжеловооруженной гвардии.