Остальные европейцы, забыв об этой связи, рассматривали порожденную российской агрессией политическую проблему как проблему культурных различий. Европейцы поддались убаюкивающей российской пропаганде, настаивавшей, что проблемы Украины указывают на ее отклонение от основного течения европейского развития.
Российские адепты “политики вечности” быстро нашли уязвимое место европейской “политики предопределенности”: для этого пришлось сказать лишь (как в 2014 и 2015 годах), что украинцы – не рациональная нация, ведь они не усвоили уроки Второй мировой войны. Европейцы, важно кивая и ничего не предпринимая, укрепились в ошибочном восприятии собственной истории и подвергли риску суверенитет собственных стран.
Единственной альтернативой “предопределенности” и “вечности” оказалась история: ее понимание или ее творение. Украинцам, трезво оценивавшим свое положение, пришлось изобрести нечто новое.
Глава 4. 2014 год: обновление или вечность?
Дар начинания, еще до того как начало превращается в историческое событие, есть высшая способность человека. В политическом отношении он тождествен человеческой свободе.
Ханна Арендт, 1951 год[5]
Российская “политика вечности” вернулась на тысячелетие в прошлое, чтобы отыскать вымышленный момент невинности. Владимир Путин заявил, что крещение Владимира (Вальдемара) сделало россиян и украинцев одним народом. В июле 2013 года в Киеве Путин читал в людских душах и рассуждал о сакральной геополитике:
Наше духовное единство началось с крещения святой Руси 1025 лет тому назад. И за это время очень многое произошло в жизни наших народов, но духовное единство является настолько прочным, что не подвержено никаким действиям властей: ни государственных, ни, позволю себе даже сказать, церковных. Потому что, какая бы власть над людьми ни была, крепче, чем власть Господа, ничего быть не может. И в душах наших людей это является самой прочной основой нашего единства.
В сентябре 2013 года Путин на заседании международного дискуссионного клуба “Валдай” объяснил свое представление на профанном языке. Он упомянул об “органической модели” (по Ильину) российской государственности, причем Украину счел неотъемлемым органом непорочного российского организма. “У нас общая традиция, общая ментальность, общая история, общая культура, – заявил Путин. – У нас очень близкие языки. В этом смысле… мы один народ”. Подписание Украиной соглашения об ассоциации с ЕС должно было состояться через два месяца. Россия решила помешать этому потому, что в сфере ее духовного влияния – в “русском мире”, как стал говорить Путин, – ничто новое невозможно. Попытка Путина экспортировать российскую “политику вечности” привела к неожиданным последствиям: в ответ украинцы нашли новые политические формы.