Что совершенно не объясняло моего спокойствия.
— Юй выбросил его в окно. Выбросился, точнее, вместе с ним.
— Этот может, — оскалился мой капитан. — Стену, небось, проломил?
— Ага.
— А чего он в твоей комнате делал?
— Спал на коврике. Вырубился, пока рассказывал про детства своего чистые глазенки.
— Красивый образ, — оценил Пират. Похлопал себя по поясу, но, не найдя искомого, подозвал служанку.
— Письменные принадлежности и бумагу, — приказал он.
Девушка поклонилась и убежала выполнять распоряжение.
— Зачем тебе бумага? — уточнил я. Вспомнил, как он что-то калякал в седле, когда я с пленными разбойниками разговаривал.
— Записать, — пожал плечами Нин. — Слова забываются, если не доверить их бумаге.
Блин, он реально блогер! Пират, потаскун, воин — и при этом блогер-летописец!
— Ты летопись, что ли, пишешь?
— Это слишком громкое заявление — летопись, — чуточку смутился командир конницы. — Так, записываю, чтобы наши деяния не забылись. Твои, мои, нашего быкоголового друга. Как ты там говорил? Детства чистые глаза?
Служанка поставила на стол чернильницу, положила три вида кистей и узкий лист желтоватой бумаги. Пират тут же обмакнул самую тонкую кисть в чернильницу и замер, ожидая моего ответа.
— Глазенки, — поправил я, внутренне хохоча над ситуацией. Китайский воин собирается увековечить строчку из песенки двадцатого века.
— Да. Так лучше. — признал Пират и одним движением нарисовал иероглиф.
— Там труп до сих пор лежит, — кивнул я на улицу.
— Стража заберет, — отмахнулся собеседник. — Интересно, кто на этот раз его послал?
Хотя произнес он это без особенного любопытства. Куда больше его волновало правильное и красивое написание очередной закорючки. Для меня же вопрос был животрепещущим — пусть я и вел себя как биоробот. Мало того что меня хотели убить, так сейчас еще выясняется, что пытались это сделать не в первый раз.
— Да, мне вот тоже интересно, кто за этим стоит… — протянул я, подталкивая его к размышлениям.
Правда, ничего из этого не вышло. Он помахал листом в воздухе, просушивая чернила, потом убрал его за пазуху. Только после этого служанки, терпеливо ожидая завершения этого священнодействия, стали сноровисто накрывать на стол.
— Да кто угодно! Смерть вождя — практически всегда падение фракции.
То есть подумать я могу на любого из десятка князей и генералов, которые в этом районе «спасали» Китай. Даже своего возможного тестя, высокородного Чэна Шу. Ну а что? Получает, например, он вчера почтового голубя, а в записке черным по белому: «Вэнь Тай прилюдно оскорбил вашу дочь». Папка приходит в бешенство, пишет распоряжение убить мерзавца и так же с голубем отправляет его в Поян. Так-то еще никто не знал, что мы Юэлян помирились.