Солома…какого черта, собственно? Сначала похороны в станице, затем окраина Краснодара, кафе-бар, Лялька…теперь какая-то скирда. И дождь этот — теплый, но почему-то солоноватый на вкус. Откуда-то из закоулков памяти вылезли слова известной народной песенки: "Дождь идет, а мы скирдуем…"В носу засвербело от всепроникающих миазмов. Толян оглушительно чихнул, голова тут же взорвалась нестерпимой болью, он принялся отчаянно разгребать осточертевшую уже солому в поисках исцеляющего глотка свежего воздуха. И почти тотчас же вывалился откуда-то, перекатился по мягкому…прямо под обтянутые джинсами ноги в кроссовках типа "Найк".
— Тво-вою м-мать! — раздался над ним отчаянный вопль, ноги в джинсах совершили гигантский скачок в сторону и теперь Толян смог, наконец, рассмотреть того, кому они принадлежали. Парень внушительной комплекции на порядок, наверное, выше его собственной, трясущимися руками пытался лихорадочно задернуть молнию на ширинке, от которой в обе стороны на ляжки парня строго пропорционально раползалось по материалу джинсов темное пятно.
Поняков открыл было рот, чтобы для приличия хотя бы поздороваться, но тут же вновь чихнул, и огляделся. Это была действительно огромная скирда соломы — неподалеку от трассы, по которой туда — обратно проносились автомобили с явным превышением скорости, на краю вспаханного поля. Однако нужно было с чего-то начинать разговор, ради все того же приличия. А с чего начинать? Голова напрочь отказывалась соображать.
— Ты это…обмочился, по-моему, — не нашел ничего умнее Толян, глазами указывая здоровяку на испорченные штаны. Тот опустил глаза долу и вновь вспомнил чью-то мать оборотом, позаимствованным из все того же запасника русского народного фольклора. Затем покомкал рукой джинсы под ягодицами и, убедившись, что с этой стороны все в порядке, вновь во все глаза уставился на Толика.
— С тобой не только обмочишься…Выскочил из машины на минутку пос…садику погулять, забежал за скирду, и только сделал половину дела, как вываливается откуда ни возьмись хрен с разбитой башкой… слушай, ты вообще живой, а?
— Частично, — вопрос был явно запоздалый и тупой, как два львовских автобуса. Толян его просто проигнорировал. — Так это ты меня здесь из своей шланги поливал, А я-то думал… — он вновь сожалеюще посмотрел на голубые джинсы парня. — Извини, что не дал справить нужду до конца. Да ты не стесняйся, продолжай, чего уж там, — радушно предложил Толян, - широким жестом обводя скирду, словно приглашая жданого гостя за стол.
— Поздно веники вязать, — парень глянул на джинсы, затем перевел взгляд на Толяна. И вдруг они оба расхохотались: парень заразительно и раскатисто, а Толян весело, но сдержанно — морщась временами от разрывающей голову боли. — Ты учти — в дерьме мы оба. Василий Шафов, — он протянул Толику мощную лопатообразную длань с желтыми ороговевшими подушечками мозолей на ладони.