Разумеется, учитель страховал нас, как только мог, не давая буквально развалиться от подобных тренировок. К тому же вскоре стало ясно, что если и ломать что-то, то лучше где-то в лесу, куда мы и перенеслись для отработки основных упражнений. Даже за две недели наши навыки могли преимущественно покалечить нас самих или сломать что-то, что ломать уж никак нельзя, более того, всякий раз после проведения занятий мы чувствовали себя истощенными, раздавленными, выжатыми, иссушенными, обескровленными скелетами, и в то же время тяжелыми, словно залитыми под завязку свинцом. Как и на любой тренировке тело привыкало к новым нагрузкам постепенно, но в нашем случае оно привыкало просто с адски-бюрократической постепенностью!
* * *
В то время, пока мы медленно и безразлично ковырялись в еде, Ридли уминал вторую порцию с неослабевающим энтузиазмом. По завершении сего процесса он залпом осушил бокал размером с хороший графин, наполненный все тем же кислотным во всех отношениях соком, а уже после этого объявил:
— Значит так, господа товарищи, сегодня прогуляемся в администрацию, вчера вечером пришло письмо, наконец-то.
Широко зевнув, Эрик уточнил:
— А ты уверен, что это письмо не принесет нам очередных неприятностей в количестве 20–30 разъяренных человек?
— Вооруженных человек, — машинально уточнил я.
Ридли с некоторым смущением и суровостью зыркнул на нас исподлобья. Ничего из того, что происходило, мы не выделяли под графу «забыть и никогда не вспоминать», скорее наоборот, чем больше за каждым из нас числилось ошибок и просчетов, тем чаще и с особым удовольствием мы напоминали друг другу о них. По-моему, лучше припоминать ошибки и шутить над ними, чем пытаться забыть, но все равно повторить прокол.
Поддев учителя, Эрик самодовольно улыбнулся и потянулся за фарфоровым стаканом, в который Норто опрометчиво налил его чай. Когда Эрик взял его и уже подносил к губам, на кончиках его пальцев замерцало несколько крохотных зеленоватых крупиц. Я среагировал быстро, несмотря на усталость, и успел вовремя выхватить магией стакан из руки друга. Не расплескав содержимое, я отвел емкость на пару сантиметров и в этот момент пальцы Эрика мгновенно сжались в крепкий кулак, даже костяшки пальцев побелели. Ошарашенный, он смотрел на него, на крохотные искорки зеленого света, исходящие от кожи, и был почти удивлен.
— Ух, успел, — констатировал я, опуская стакан обратно.
— Вот опять! — возмутился Эрик, но от гневного удара по стойке отказался, сообразив, какими трагичными последствиями это может закончиться.