Остановились не у парадного входа, а у служебного. Девочки выскочили, и меня за собой вытащили, как винную пробку. Штопором.
— А чемодан? — только и спросил я.
— Не бойся, чемодан здесь — как в танке. Полная безопасность, — сказала Лиса.
Танки, бывает, и горят, подумал я. Но вслух не сказал.
Пропуск на нас был заказан заранее, и вот всей троицей («три весёлых мышки») мы прошли в приёмную.
В приемной — восемь человек. Все серьёзные, все ответственные. Другие здесь не водятся.
— Михаил Чижик? — спросил секретарь. — Андрей Николаевич ждёт вас.
И вот я, Чижик чижиком, иду мимо ответственных людей. Один иду, девочки даже в приёмную не вошли. Довели до двери, да и в сторону.
На меня смотрят с удивлением: откуда взялся такой молодой и борзый?
Зашёл. Через тамбур. Видно, для выравнивания давления с внешней средой. Не обязательно атмосферного, можно и ментального. Что происходит в приёмной Первого секретаря, должно оставаться в приёмной первого секретаря. Если, конечно, не будет иного распоряжения.
— Добрый день, Андрей Николаевич!
— А, Миша! Молодец, что пришёл! Садись. Тут вот какое дело к тебе. Помнишь Кузнецова? Семёна Николаевича?
— Помню.
— И он о тебе помнит. Ты прав оказался. Опять. Болен Кузнецов, опухоль в голове. Наши оперировать не берутся. Назначили химию, но это так… для вида.
Я молчал, не понимая, зачем я понадобился Стельбову, да ещё настолько срочно, что он вызвал меня, заставляя ждать людей куда более важных, чем студент Чижик, пусть даже и в гроссмейстерском звании.
— Кузнецов, как ты понимаешь, не просто директор крупного завода. И дело не в том, что весь район у него в кулаке. Даже не в кулаке, а все за него стеной — райком, райисполком, прокуратура, учителя, врачи, молодежь… Драконом зовут, но случись что, станут на защиту. Вот в шестьдесят пятом… Ладно, дело давнее. Но Кузнецов фигура не только на нашей доске. К нему и в Москве прислушиваются, и даже очень прислушиваются. Хотел бы — министром бы стал, но не хочет. И вот теперь он умирает и вдруг требует тебя. Кто ты ему? Кто он тебе? Проверили, нигде не пересекались. Ну, месяц назад ты был в Каборановске, что с того?
— Требует? — решил вставить словечко и я.
— Ну, просит, просит. Просьбы Кузнецова стоят любого требования. Мне позвонил, сказал, что хотел бы увидеться с тобой как можно раньше. От этого-де многое зависит.
Я промолчал, хотя напрашивались наивные вопросы: что многое, почему зависит, и причём здесь я.
— Одного тебя посылать нехорошо. Поедешь с институтской самодеятельностью. «Медпункт» ваш, плясуны-комики, и группа поддержки. Твоя группа, первая. Всего сорок с лишним человек. Встречать Новый год в районе. Новый, так сказать, почин. Вас там встретят, накормят, милицию на всякий случай привлечём. Ну, и ты вместе со всеми поедешь. А Кузнецов уж сам решит, где ему с тобой встречаться. Если не передумает.