– Дьюк совсем старым стал. Пьет, не просыхая.
– Я заметила. А ты как день провел?
– Графики смен на работе менял, – Айени выезжал на трассу в Т. – Это мероприятие всегда проходит с воплями и стенаниями недовольных сотрудников.
– Терпи, ты же руководитель, все-таки, – я искоса взглянула на него.
Он улыбнулся и увеличил скорость.
– Скоро съезд, – напомнила тут же. – Притормози, пожалуйста.
Он проигнорировал мою просьбу.
– Сбавь скорость! – повысила тон я и уперлась руками в приборную панель. – Сбрасывай скорость!!!
Айени ударил по тормозам.
Нас дернуло в машине, сработали ремни безопасности. А вот и съезд.
– Так подойдет? – Айени начал плавно съезжать на высокоскоростную трассу.
– Ты идиот? – я сверлила дыры в его профиле.
– Я всегда так езжу.
– Она тоже думала, что у нее надежная машина, – ответила я и отвернулась к окну.
– Я играю со смертью на машине. Ты на своем байке. Твоя семья получила компенсацию по страховке, и теперь у твоего отца своя ветеринарная клиника. Ты же свою компенсацию отдала на благотворительность. Каждый из нас пережил горе по-своему. И каждый с последствиями.
– Откуда ты знаешь про байк?
– А это важно? – он посмотрел на меня.
– Ты следил за мной?
– Приглядывал, я бы так это назвал, – Айени снова набирал скорость. – Ты собираешься навестить своих родителей?
– Пока что нет.
– У твоей матери тяжелая депрессия. Теперь умер Поук. Если лекарства не помогут в течение нескольких недель, придется госпитализировать ее.
Он говорил о моей семье, как о своей собственной. Как ни странно, я понимала, что Айени по воле судьбы оказался более близким им, чем я. Я не ревновала, нет. Я все еще испытывала чувство вины за то, что сделала с сестрой.
– О маме есть кому позаботиться, – ответила я.
– Ты бы могла помочь.
– В той аварии моя мать потеряла обеих дочерей, Айени. И больше на эту тему мы говорить не будем.
– То, что произошло в больнице, было временным помутнением, – напирал Айени. – Все очень сожалеют, что расстались с тобой вот так…
– У них было семь лет, чтобы сообщить мне об этом. Они этого не сделали. И я их за это не виню, – я наклонила голову и прижалась виском к ветровому стеклу. – Я знаю, что и тебе тяжело смотреть на меня, ведь мое лицо – это ее лицо тоже. Не хочу, чтобы они испытывали ту же боль, которую испытываю я, глядя на отражение в зеркале.
– Почему ты винишь себя в том, что ты выжила?
– Потому что она умерла, а я – нет.
– Это комплекс вины выжившего, ты же понимаешь.
– Не хочу об этом говорить, – я закрыла глаза.
– И снова бежишь от проблем. Но проблемы остаются, Мэйю. Они всегда с тобой и управляют твоей жизнью.