20 августа. Сегодня утром нашу бригаду вывели на запретку. Работать в запретной зоне считается позором. Никто не посмел взять инструмент. Явился сам Митюшенков и начал допрашивать поименно: «Будете работать?» – «Нет!» Все, кроме одного душевнобольного старика, отказались. Митюшенков отобрал 6 человек, в т. ч. меня, и отправил в изолятор. Особенно его возмутил Ильяков: «Крест надел? Посадить прямо в карцер!»
28 августа. Сидим в БУРе (барак усиленного режима, или внутрилагерная тюрьма). Добавили еще группу: никто не хочет работать на запретке. Рылеев хорошо знает английский. Он переговаривается по-английски с Телегиным из противоположной камеры (через коридор), чтобы тот послал «коня» с табаком. (Курить в БУРе строжайше запрещено.) И вот из «глазка» в «глазок» (камеры напротив, а мент зевает на крыльце) направляется прут с горстью махорки на конце. Надзиратель спохватывается: «Не разговаривать по-иностранному!» Ежедневно кто-то из охраны спрашивает: «Кто выйдет на работу?» Т. е. в запретную зону, рыхлить бровку, натягивать проволоку или красить забор. «Никто!» Сидим на пониженном пайке.
30 августа. Мне сначала выписали 10 суток, а сегодня, когда я собрался освобождаться и отдал даже свою пайку Рылееву, добавили еще 5 суток за «плохое поведение в изоляторе».
4 сентября. Освободился. Пошатывался на ветру от голода. Вечером ребята устроили отказчикам, вышедшим из ШИЗО (то же, что БУР: штрафной изолятор), кайф с кофе и салом.
7 сентября. Перевели на более легкую работу – отбрасывать и вывозить опилки от пилорамы. Со мной трудятся Ильяков и Садовников. Бригадир Евдокимов разговаривает с нами вежливо и лишней работой не нагружает: «Лучше не связываться. Им все нипочем». На ссученых же покрикивает: «Пошевеливайтесь, нечего филонить!» Ведь не огрызаются, они хотят досрочного освобождения.
19 сентября. Дождь, холод, грязь. Вечерами, во вторую смену, собираемся в сушилке промзоны и развлекаем друг друга. Неистощим на анекдоты Володя Анохин. Это прямо-таки актер-комик. Он так изображает наших начальников, что мы помираем от смеха. У Володи срок 3 года, он из Барнаула. В прошлом придерживался эсеровских взглядов, теперь сходится с нами, русскими националистами. Украинофил Маменко любит его поддевать. Анохин в долгу не остается. (Примечание: Впереди Володю ждала жуткая трагедия. Отбыв срок, он вернулся в Барнаул, работал мастером телефонного узла. Открыто исповедовал Православие, не пряча, носил крест. В сентябре 1971 года был злодейски убит неизвестными по дороге из Барнаула в Новокузнецк. Убит топором по голове, один, видимо, наносил удары, а двое держали за руки. Я жил тогда, между сроками, во Владимирской области, издавал неподцензурный патриотический журнал «Вече». В резкой форме потребовал от властей тщательного расследования и поимки убийц. Органы КГБ «в ответ» почему-то провели обыск на квартире Анохиных. Его сестра жаловалась, что какие-то анонимы неоднократно звонили по телефону: «Прекратите возню с вашим Володькой, а не то…» Изуверов не нашли и по сей день. Сакральная деталь: в последний свой приезд в Москву в августе 1971 г. Володя попросил-настоял, чтобы мы обменялись крестами. Я не хотел этого, но он меня уговорил. Взял, таким образом, мой крест на себя.)