Давайте рассмотрим следующую гипотезу: где-то между 1966 и 1974 годами мир изменился – наш мир изменился. Серьезно. Это не общепринятая точка зрения, но многие ученые и историки утверждают, что именно в этот период мы вошли в новую эру, оставив позади эпоху модерна и оказавшись в кардинально новых обстоятельствах. Теперь мы все живем в эпоху постмодерна.
Что же произошло? Множество вещей. Деиндустриализация, переезд населения в пригороды и значительный рост гибкости накопления капитала, который привел к явлению, называемому теперь глобализацией. Во всех видах искусства и архитектуре чистота и глубина уступили место иронии и поверхностности, в то время как пропасть между высоким и низким искусством практически сгладилась: взять тех же Энди Уорхола и Мадонну. Многие философы отказались от идей эпистемологического и этического фундаментализма – несокрушимой аксиоматической основы наших знаний и ценностей. И, конечно, во всем этом огромную роль сыграло развитие технологий. Первое поколение детей, взращенных на «телевизионной» диете, появилось именно в это время. После телевидения появились кабельное телевидение, видео, факс, психостимуляторы, компьютеры, мобильные телефоны и интернет.
Все это повлияло на наши мысли, желания и чувства. Как могло быть иначе? Природа человеческого существования претерпела и продолжает претерпевать изменения. Лишенные реального понимания собственного места в этом мире, мы превратились в духовных кочевников. В мире, где нет места серьезности, мы стали неверующими циниками. В мире, построенном на наркотиках, наша личность стала размытой и утратила уникальность. В кого же мы превратились в этом полностью опосредованном мире? Этот вопрос приводит нас к «Матрице» сестер Вачовски и Матрице как набору отраженных образов, в которых мы запутались сильнее, чем когда-либо (насколько мы можем это отследить). Это можно называть истиной, реальностью или кроличьей норой. Если смысл фильма именно в этом, то это взгляд на самих себя как в текущем моменте, так и в обозримом будущем.
«Матрица» вышла в прокат в 1999-м, а не 1969-м, поэтому ей нетрудно было найти отклик у зрителей. Мы понимаем этот фильм, понимаем его силу, – не только как футуристической научной фантастики, но и как отражение нашего общества. Это не первый фильм или произведение искусства, рассуждающее на данную тему, но, вероятно, самый продуманный философский фильм, обращающий внимание на одно из главных постмодернистских явлений: размытую или исчезающую грань между реальностью и симуляцией.