Лакан обычно отмечает противоположный аспект этого парадокса: «Безумцем должен быть признан не только нищий, возомнивший себя королем, но и король, возомнивший себя королем». Другими словами, сумасшествие знаменуется стертой границей между Символическим и Реальным и непосредственное отождествление с Символическим. Рассмотрим другой его пример: патологически ревнивый муж, одержимый идеей того, что жена ему изменяет, не становится менее патологически одержимым, даже если она действительно ему изменяет.
Мораль всех этих парадоксов очевидна. Патологическая ревность не зависит от того, истинны факты или нет, а от того, как эти факты интегрированы в либидинальную экономику субъекта. Но нужно также отметить, что эти парадоксы работают и в обратную сторону. Общество (его социально-символическая сторона, большой Другой) считается «разумным» и «нормальным», даже если фактически это не так. Возможно, именно поэтому Лакан называл себя «психотиком». Он действительно был психотиком до той степени, в которой невозможно было интегрировать его позицию в поле действия большого Другого.
Возникает искушение в стиле Канта заявить, что ошибка теорий заговора в какой-то степени аналогична «паралогизму чистого разума». Происходит путаница между двумя понятиями: подозрения (насчет воспринятого научного, социального или любого другого здравого смысла) как формальной методологической позиции и выставления этого подозрения как глобальной что-либо объясняющей теории.
С другой точки зрения Матрица также функционирует как «экран», отделяющий нас от Реального, делающий «пустыню реальности» выносимой. Тем не менее необходимо помнить радикальную двусмысленность лакановского Реального: оно не является последней референцией, которую нужно ограждать, укрощать и джентрифицировать фантазийным экраном. Реальное также и прежде всего само по себе экран – препятствие, которое искажает наше восприятие референции, реальности за стеклом.
По философским меркам, именно здесь проявляется разница между Кантом и Гегелем. Для Канта Реальное – ноуменальная (недоступная чувственному восприятию) единица, которую мы воспринимаем схематизированно через экран трансцендентальных категорий. Гегель, напротив, отрицает этот разрыв (к примеру, во введении в «Феноменологию»). Он вводит три понятия: когда экран встревает между нами и Реальным, он всегда порождает идею о чем-то В-себе, за экраном видимого, поэтому разрыв между видимостью и вещью В-себе всегда уже «для нас». Соответственно, если мы отбираем у Вещи искажение Экрана, то теряем саму Вещь (в религии смерть Иисуса – это смерть Бога в себе, а не только в его человеческом обличье). Поэтому для Лакана, который здесь соглашается с Гегелем, Вещь сама по себе – это наш взгляд, а не воспринимаемый объект. Возвращаясь к Матрице: Матрица сама по себе – это Реальное, искажающее наше восприятие реальности.