И мгновение помолчав, словно подыскивая не слишком обидные слова, добавляет:
— Вы сражаетесь за уже погибший мир, герр Боев.
— И как ты будешь жить дальше? — спрашиваю Пешо. — Не собираешься возвращаться на родину?
— Я не хочу возвращаться, товарищ начальник. Я уже говорил.
Разговор происходит в «опеле», где мы сидим в ожидании Марты. Едва услышав радостную новость о квартире, она настояла на том, чтобы мы привезли ее сюда. Она сказала, что хочет обстоятельно осмотреть квартиру уже в новом качестве — в качестве владелицы. Радостное оживление достигает кульминации, когда мы открываем потайную комнатку, а затем и сейф. Я запомнил комбинацию шифра, хотя в тот момент прикидывался рассеянным. Открыв сейф, тактично оставляю Марту в одиночестве — оценить свое наследство — и спускаюсь вниз к Пешо.
— А теперь, когда нет шефа, что ты будешь делать? — спрашиваю парня.
— У меня теперь новый шеф.
И поясняет:
— Криста. Немного вспыльчива для командира, но, в общем, характер у нее не злой. Вы ведь знаете, товарищ начальник, что у каждой женщины есть свое слабое место.
— Ну, раз ты постиг эту истину, я за тебя спокоен.
В этот момент появляется Марта. Вопреки моим ожиданиям — с пустыми руками.
— Я решила ничего не забирать. Здесь надежнее.
— Ты сообразительная, — признаю. — Я не гожусь в охранники. Особенно после того, как эти ребята подшутили надо мной.
— Я их не боюсь, — отвечает она. — Они уже испарились. Боюсь только, что и ты испаришься.
Телефонный разговор с Карлом Вебером вселяет надежду. Журналист проявляет горячий интерес к материалу, о котором я ему намекаю, и соглашается, что будет лучше, если наша встреча состоится не в редакции. В тот же вечер мы встречаемся с журналистом в его квартире.
Квартирка находится на мансардном этаже, но обставлена не без кокетства. На всем лежит печать педантичного внимания старого холостяка, желающего видеть свое гнездышко для свиданий с молоденькими сослуживицами уютным.
— Я не поклонник сослуживиц, — отрицательно качает головой Вебер в ответ на мою грубую шутку, которую позволяю себе только ради того, чтобы проверить его реакцию. — Вы человек более зрелый и, вероятно, более опытный, но лично я нахожу умных женщин либо непривлекательными, либо самовлюбленными.
Садимся — он на диван, я в кресло, обитое тканью веселой расцветки. Хозяин методично набивает трубку; эта вонючая трубка с вонючим же табаком — его единственная вредная привычка, которую я замечаю у него. Раскуривая трубку, он, как пыхтящий паровоз, несколько раз втягивает — выдыхает дым и, наконец, спрашивает: