Милая Марта. Будем надеяться, что удача, свалившаяся на нее в последние дни, будет сопутствовать ей и впредь. А что касается меня, то где гарантия, что, оставшись здесь, я сумею оградить ее от многочисленных опасностей, которые Судьба подбрасывает нам на каждом шагу.
Жди меня, и я вернусь,
Только очень жди.
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди…
Хорошо звучит. Особенно когда думаешь, что она и в самом деле намерена ждать. И когда питаешь иллюзии, что и в самом деле вернешься…
Я не из тех счастливчиков, которым будущее рисуется в розовом свете. Я всегда допускал наличие той или иной опасности, которая может возникнуть на моем пути в любой момент. Но я никогда не допускал, что наступит время, когда возвращение на Родину станет для меня таким же рискованным делом, как проникновение на вражескую территорию.
При худшем развитии событий меня арестуют прямо на границе. В лучшем же случае Манасиев даст мне несколько дней передышки и уже потом вызовет к себе.
На деле же события развиваются по некоему срединному варианту: задерживают меня прямо в Калотине, но везут не в полицию, а к полковнику.
На этот раз место встречи — где-то в районе Драгомана. Снова неприметный казарменный барак, но без собаки. Манасиев один. Сидит на койке и читает газету. Отрывает глаза от текста, небрежно кивает в знак приветствия и указывает на стул.
— Какие новости?
Даже «здравствуй» не сказал. Значит, сердит.
— Новости вам известны.
— Но не известны подробности.
— Главная подробность в том, что объект ликвидирован.
— Это и без того известно из газет… Погоди, почему «ликвидирован»?
— Это я вам говорю.
— Откуда ты знаешь?
— Он умер у меня на руках.
Полковник уже не так безразличен. В газетах пишут, что Табаков бежал, спасаясь от пожара, и с ним случился инфаркт.
Вкратце рассказываю о случае в «Эдельвейсе» и о последних минутах ТТ. Когда дохожу до эпизода с завещанием, Манасиев уже не пытается играть в безразличие.
— Где завещание?
Достаю бумагу и передаю ему.
— Но здесь только: «Я, ниже подписавшийся Тр…»
— Я ведь сказал, что именно в этот миг его хватил удар.
И чтобы направить его разочарование в другое русло, добавляю:
— Он сказал, что этот текст не является юридическим документом и что он подписывает лишь для того, чтобы угодить мне.
— Эх, Боев, Боев, — произносит укоризненно полковник. — Я тебе всегда говорил, что эта твоя привычка все делать на свой страх и риск, — твой самый большой недостаток. Почему, когда мы виделись в прошлый раз, ты ничего не сказал о завещании? Наши люди подготовили бы тебе юридически грамотный текст, а вместо этого ты таскал с собой эту ничтожную бумажку…