Судья поднял густые брови.
— Нет-нет. Я не хочу, чтобы интимные дела будущей семьи нашего друга Ма Жуна стали предметом пересудов во всех кабаках Старого города. Я зарегистрирую как причину кончины И убийство неизвестным лицом или лицами. Я не имею ничего против того, чтобы в моем послужном списке числилось несколько нераскрытых дел.
— Значит, братец Ма попался-таки на крючок! — съехидничал Дао Гань. — Да еще на какой! — Вдруг улыбка сползла с его лица. Подергивая волоски, торчавшие на его левой щеке, он грустно продолжил: — Значит, «Пейзаж с ивами» не был никаким ключом. Просто И отодвинул цветочную вазу в сторону, когда ел имбирь, и позже она случайно упала на пол.
Судья задумчиво посмотрел на своего помощника. Перебирая пальцами бороду, он медленно произнес:
— Ну, я не совсем в этом уверен, Дао Гань. Я почти убежден, что наши догадки о том, что разбитая ваза является ключом, не лишены оснований. Впрочем, мы никогда не сможем этого доказать. Вспомните, что, когда И увидел приближающуюся к нему Синицу, он закричал.
А кроме того, он не знал, что Коралл уже скрылась. Он допускал, что служанка или молодой привратник могут застать сестер в галерее. Поскольку он сам был человек мстительный, то, скорее всего, почувствовал ее яростное желание отомстить. Поэтому его последней мыслью было оставить ключ, который позволил бы ее опознать. Я думаю, что он специально разбил цветочную вазу. Но не потому, что на ней был изображен «Пейзаж с ивами», а по значительно более очевидной причине. Именно потому, что она была из фарфора с синим рисунком… Ты не нальешь мне еще чашку чая?
Судья Ди — личность историческая. Он жил с 630-го по 700 год и на раннем этапе своей долгой служебной карьеры прославился как непревзойденный мастер по раскрытию преступлений, а после его назначения на высокую чиновничью должность в имперской столице стал благодаря своей проницательности и смелости одним из самых выдающихся государственных мужей эпохи Тан. Приключения, о которых повествуется в данном романе, — полностью вымышленные. Подразумевается, что они произошли на втором этапе карьеры Ди, когда он примерно в течение года стоял во главе Столичного суда.
Введение в данный роман «Пейзажа с ивами» является сознательным анахронизмом. Как хорошо известно, этот декоративный мотив на бело-голубой керамике и фарфоре возник в Англии в XVIII в. Я прекрасно мог бы использовать какой-то чисто китайский мотив, существовавший во времена судьи Ди, но отдал предпочтение «Пейзажу с ивами», хотя на самом деле это один из наиболее популярных мотивов на английской керамике и именно в таком виде почти неизвестный в Китае. Тем самым мне хотелось доставить удовольствие европейским читателям, чтобы они узнали сюжет, столь часто встречающийся на английской посуде, и возбудить интерес у китайского читателя к западной модификации китайского декоративного рисунка.