Люди, которые считают, что лучше восхищаться чем-либо, чем по-настоящему это любить. Люди, которым не хватало смелости понять, что, если бы они направили свои усилия в нужную сторону, они могли бы перевернуть мир.
Вскоре он оставил этих людей, и вообще все человечество, далеко позади, найдя свою дорогу без возврата. Он слушал, что говорила ему мать, но слова ее казались ему лишь набором бессвязных звуков. С тех пор как смерть бабушки оставила на реальности неизгладимый след, он начал понимать, что только смерть – настоящая. Только смерть меняет все. Все остальное – лишь наполнитель, послание от нашего спонсора.
Смерть старухи говорила ему о многом, тем более что он знал: падение с лестницы, в конце концов ее погубившее, не было чисто случайным. Он сам помогал ей спускаться и слышал, как она требовательно сказала «нет», перед тем как упасть.
Но потом для нее все закончилось, она больше не кричала по ночам и не ходила под себя, и ее прерывистого дыхания больше не было слышно. Ее опустили в могилу, где она заснула вечным сном, и наверняка она каким-то образом знала, что ее дочь оплакивала ее смерть.
По крайней мере, было ясно, что самое ужасное вовсе не обязательно должно приходиться на конец. Смерть вовсе не обязательно должна быть тихой и бессмысленной. Пока есть кто-то, кого это волнует, все вовсе не обязательно должно закончиться столь плохо.
Так зачем ждать?
Добравшись до города, он припарковал машину и пошел дальше пешком. Даже сейчас он ощущал некое странное и неукротимое желание, которое кто-либо другой мог бы счесть неконтролируемым и бессознательным. Но только не он. Он прекрасно понимал, что действует вполне осмысленно и порой именно в этом и заключается наше предназначение.
Он шел и шел, ожидая наступления ночи, когда уже не придется ждать. Он поступал так, потому что у него были для этого свои причины и, конечно, для общей пользы, но вместе с тем он считал, что поступает в том числе правильно и по отношению к ней. Все будет хорошо. И без лишнего шума.
Ему действительно нечего было терять.
Двери лифта открылись. В кабине стоял Берт. Он улыбнулся и отступил назад, пропуская Кэтлин, потом понял, что ему следовало бы выйти самому со своей большой тележкой, независимо от правил этикета. Он поколебался, неуверенно переступив на месте, закатил глаза и пожал плечами. Подобное или нечто похожее происходило почти каждую ночь.
С извиняющимся видом он выкатил тележку из лифта и повернулся, придерживая дверь.
– Собираете меню, мэм?
– Совершенно верно, Берт. Как прошла ночь?