Будет труднее, чем он думал. И в то же время Касдан почувствовал облегчение – о генерале Пи речи не было. Он хранил молчание. Маршелье вынул ложечку, подержал над кружкой, чтобы стек кофе, и положил на стол. У него был массивный серебряный перстень с печаткой. Вернувшись к окну, он объявил:
– Ты держишь нас за дураков, Дудук. У тебя всегда был такой недостаток. Высокомерие.
– Не понимаю.
– По-твоему, мы что, не умеем читать протоколы вскрытия? Не способны сложить два и два? Провели Рождество под елкой?
Касдан промолчал. Отвечать было нечего.
– Вот уже неделя, как ты путаешься у нас под ногами.
– Допустим, я интересуюсь этим делом.
– Еще бы. Ты, кажется, принимаешь себя за всю уголовку.
– Я мешал расследованию?
– Об этом судить нам. А теперь пора поделиться информацией.
– Я не продвинулся. Было Рождество, и…
Маршелье расхохотался.
Симони повернул бейсболку.
Рен улыбнулся, не вынимая наушников.
– Я расскажу тебе, что ты сделал. Сначала ты расследовал убийство Вильгельма Гетца, потому что оно произошло в твоем приходе. Потом пустился по следам малыша Насера. Не знаю, видел ли ты его живым, но труп обнаружил ты. Потом ты узнал, что Гетц никакой не беженец, а бывший палач. Ты переворошил чилийскую коммуну Парижа, допрашивал всех подряд, пока не вышел на странную секту Ханса Вернера Хартманна…
Касдан досадливо бросил:
– Да, я сделал вашу работу.
– Эту работу мы сделали давным-давно. Присутствующий здесь Рен следил за Гетцем, а Симони давно уже присматривается к Колонии.
Армянин иронически развел руками:
– Выходит, вам все известно?
Лисья морда улыбнулась, отпив глоток кофе:
– Нет. Зато мы знаем то, чего ты не знаешь.
– Например?
– Все это, как говорится, касается высших интересов.
– Ты будешь мне рассказывать о государственных интересах?
– Точнее, о государственном перевороте. Потому что против «Асунсьона» мы бессильны.
Касдан подумал о бритоголовом Волокине, который сейчас разыгрывает из себя сельскохозяйственного рабочего в самом логове секты. А что, если он выбрал единственно возможное решение: убивать всех без разбору?
– Вы защищаете этих гадов?
Маршелье взглянул на Рена. Так и не вынув наушники, тот заговорил ненормально тихим голосом:
– Были приняты обязательства. В другое время. В другом контексте. При другом правительстве. Нам надо только следить, чтобы они не наделали глупостей.
– А как вы назовете четыре убийства меньше чем за неделю?
– Никто ни в чем не уверен. В таком деле предположения ничего не стоят.
– А похищенные дети? Выходит, все эти годы вы закрывали глаза на похищения и зверства, которые творит «Асунсьон»?