– Мой отец был великим исследователем. Он много лет работал в Бухенвальде и Заксенхаузене. Его интересовала выживаемость. Глубинные силы человека, позволяющие ему цепляться за жизнь. Один за другим он удалял органы подопытных и замерял время. Удивительно, как долго сохраняют сознание и продолжают кричать полностью выпотрошенные люди…
По лицу Волокина струился пот.
В комнате послышался другой голос, приглушенный хирургической маской:
– Ты собираешься играть?
– Сейчас иду.
Безумец скальпелем указал на круглый столик:
– А ты знаешь, что ты ставка в нашей игре? Верно, догадываешься?
Хриплый старческий голос смешивался с детским хором. Невесомые голоса. Голоса ангелов. Голоса демонов.
– Мне пора. А не то мои товарищи начнут мухлевать. Знаю я их. Но меня голыми руками не возьмешь…
Он исчез. На мгновение Волокину стало легче. Затем в мозгу замелькали сцены из рассказа Хансена. Как у шведа забавы ради удаляли органы и заставляли его угадывать, что именно удалили. Поступят ли так же с ним? Или станут вырывать органы по одному, чтобы узнать, как долго он продержится?
– Мы играем в покер, – сказал старик. – В «техасский холдем». Ничего необычного. Кроме ставок…
Волокину послышался сдавленный смех.
– Знаешь, что это за ставки? Твои органы, мой мальчик. Мы уже сыграли на твою печень, глаза, гениталии. Ты – наша ставка. Хотя, признаться, ты сегодня в любом случае будешь в проигрыше. А мы получим удовольствие, извлекая свой выигрыш из твоего тела.
Волокин отказывался это слушать. Зловещие комментарии психа. Воздушные голоса дьяволят. Они сделали мне перидуральную анестезию или другой подобный укол. Я ничего не почувствую. Мне не будет больно… Но это слишком слабое утешение. Его тошнило от одной мысли, что его выпотрошат, как кролика. Яйца бросят в кювету из нержавейки. Глаза положат в банку. Он ничего не почувствует, только будет слышать эти сраные голоса, поющие Вагнера. Хотелось кричать, но от страха у него отнялся язык.
– Понял.
– Ложимся.
Послышался стук карт. Потом все стихло. По крайней мере, за игровым столом. Потому что голоса продолжали петь:
Der Gnade Heil ist dem Büber beschienden,
Er geht einst ein in der Seligen Frieden…
И тут Волокина озарило. Он пел эту оду. Пел все два года инициации. Его пронзил страх, когда он вспомнил перевод:
Ты даруешь грешнику Твою Благодать,
И однажды он вкусит покой Блаженных…
Ему тоже будет дарована благодать?
И однажды он вкусит покой блаженных?
Он никак не мог собраться с мыслями. Голое тело обливалось потом. Казалось, с него стекают струи, ручьи, реки пота. Как будто он растворяется в собственном страхе. Тонет в кошмарном сне. Сейчас он проснется. Или появится Касдан. Или…