– Отличная фотография, Тео.
– А взгляните… посмотрите, куда падает солнечный свет.
Падал он на венецианскую картину, висевшую позади Тео, высвечивая ее ярко и в необычной гармонии светлого и темного. Казалось, картина отнюдь не была просто фоном.
– Поразительно.
– Да. Признаюсь, я был ошарашен, увидев фото. Вероятно, к тому времени я уже успел настолько привыкнуть к картине, что понятия не имел, как заметна она в комнате.
Я обернулся. Сейчас картина, наполовину скрытая, наполовину в тени, казалась пустяком, не привлекающим внимания. Фигуры мелкие и лишенные чувства, свет, игравший рябью на воде, померк. Так случается порой, когда в толпе кто-то настолько неприметен и обыкновенен, что неразличимо сливается с фоном. Та, увиденная мною на журнальной фотографии, едва ли не другая картина, не по содержанию – оно, конечно же, то же самое, – а по… я бы даже сказал… по положению своему.
– Странно, верно? – Тео пристально следил за моей реакцией.
– А фотограф говорил что-нибудь про картину? Он специально так устроил, чтобы она оказалась позади вас и освещалась как-то по-особому?
– Нет. О ней и слова не было сказано. Из-за столика с книгами, помню, он устроил небольшую суматоху… складывал ровной стопкой, потом как попало… еще и меня заставлял менять в кресле положение. Вот и все. Помнится, увидев, что получилось, – а снимков было сделано довольно много, разумеется, – я очень удивился. Я даже не догадывался, что картина там. По правде говоря… – Тео замолк.
– Да?
Он покачал головой:
– С тех самых пор, если быть откровенным, нечто терзает мой ум, особенно в свете… последовавших событий.
– А что такое?
Тео, однако, не отвечал. Я ждал. Глаза его были закрыты, а сам он сидел без движения. Я понял, что вечер его утомил, и, подождав еще немного в тиши квартиры, встал и ушел, стараясь двигаться бесшумно. Спустился по темной каменной лестнице и вышел во двор.
Стояла тихая, ясная и студеная ночь, небо густо усыпали сверкающие звезды, я скоренько добрался до своего места, чтобы взять пальто. Было уже поздно, но хотелось пройтись на свежем воздухе. Двор опустел, лишь кое-где светились окна.
Ночной привратник уже устроился в своем домике, развел огонь в очаге и приготовил большой коричневый чайник чая.
– Ступайте осторожно, сэр, на тротуарах еще остались наледи.
Поблагодарив его, я вышел через большие ворота. Кингс-Парад была безлюдна, магазины закрыты. Совершавший обход одинокий полицейский кивнул мне, когда я прошел мимо. Я думал лишь о том, как не растерять тепло и устоять на ногах, поскольку привратник оказался прав: на тротуарах то и дело попадались скользкие места.