Александр знал, что за каждым неприступным человеком стоит тяжелая история, искалечившая внутренний мир и повлиявшая на взгляды. Но он был другим. Вероятно, в его душе еще остались нетронутые места.
Смерть Урсулы на его глазах не вызвала в нем ни горя, ни сочувствия. Он видел только разумный организм, что еще секунды назад смотрел на него с мученическим видом и вот теперь лежал неподвижно, холодный и лишенный жизни.
Все началось со смерти отца от мужской болезни, когда принцу было десять. Он принимал лекарства, что продлевали жизнь, но в последний день приступ начался прямо во сне. Банка с таблетками лежала в двух метрах от него, на столике. Он не успел добраться до них.
Александр первым увидел его тело на полу, с протянутой к столу рукой. На похоронах плакали все, кроме маленького принца. Его молчание и поникшую голову взрослые сочли выражением скорби. Они ошибались. Александр еще никогда не чувствовал себя таким свободным. Он вернулся в замок, зная, что больше не услышит ни криков, ни ругани. И мама больше не будет плакать и прятать под рукавами синяки. Но счастье Александра обернулось против него: после смерти мужа королева Броук утонула в депрессии. Теперь вместо папиных криков коридоры заполнили ее отчаянные вопли, долетающие даже до комнат слуг и дающие тем лишнюю пищу для сплетен. Утешение королева нашла в Creatio Azazel. Ее служители убедили королеву в том, что смерть мужа, как и сын-нимфае, – наказание за ее старые неискупленные грехи, и, дабы впредь не понести потери из-за них, нужно опередить карму и раз в месяц совершать обряд очищения.
В один из молчаливых вечеров, сразу после ужина, Броук взяла Александра за руку и сказала:
– Я хочу познакомить тебя с хорошими людьми. Они хотят помочь нам избавиться от несчастий.
В тот вечер Александр вернулся домой в слезах, покрытый первыми синяками и ссадинами. Сколько ни старался, он не мог злиться на королеву за обман. Любовь к ней ослепила его. Он наивно верил, что ни одна мать не причинит вреда своему дитя намеренно, а значит обряды – это вовсе не насилие.
В благодарность мама осыпала его одухотворенными речами о том, как он важен для всей семьи. Чувство нужности окрылило Александра. «Мама гордится мной! Мама ценит меня!» Но чем дольше это продолжалось, тем невыносимей были обряды. Старые раны заживали, уступая место новым. Броук приободрилась, ее характер стал более игривым, и она жила с высоко поднятой головой. Ведь теперь ей можно было все. За искушениями она не замечала, как гас свет в глазах ее сына, и не слышала протестов Каспара.