Лучше бы он ее ударил! Дорси зажмурилась, чувствуя, как стискивает сердце ледяная рука отчаяния. Краски мира поблекли, голоса, заглушаемые биением сердца, звучали глухо и искаженно.
Она потеряла Адама. Все кончено. Что ни говори, что ни делай — того, что было между ними, не вернуть. Адам уверен, что она его предала. Даже если Дорси каким-то чудом сумеет все ему объяснить — утраченного доверия не вернешь.
Но этого мало: он не успокоится, пока не отомстит. Адам Дариен — не из тех людей, что прощают предательство.
— Думаю, Дорси, тебе пора идти, — бесстрастно, как автомат, произнесла Линди.
Каким-то чудом Дорси нашла в себе силы выпрямиться и поднять голову.
— Отдайте мне записи.
Линди расхохоталась.
— Будут еще какие-нибудь пожелания?
Но Дорси была готова к такому ответу. Метнувшись вперед, она схватила со стола блокноты и зашагала к выходу, храбро обещая себе, что не побежит, ни за что не побежит… если только Линди не выхватит свой знаменитый револьвер.
Но Линди не видела нужды в стрельбе.
— Иди-иди, — почти промурлыкала она. — У меня есть копии. Жди звонка от моих адвокатов.
Вылетев за дверь кабинета, Дорси прижала блокноты к груди и бегом устремилась в раздевалку. «Я не заплачу, — твердила она себе. — Не заплачу». Сорвав с себя передник, швырнула его на пол — а то, пожалуй, Линди в дополнение ко всему прочему обвинит ее в воровстве! Достала из шкафчика свой рюкзак. Сняла с пальца кольцо и положила на опустевшую полку. К чему хранить бессмысленный кусок металла, с которым не связано никаких дорогих воспоминаний?
А в будущем обручальное кольцо ей не понадобится.
Адам чувствовал себя так, словно его только что переехал автомобиль. Скорее всего, грузовик. С прицепом. На скорости сто миль в час. Без тормозов. И с подбитыми железом шинами.
Спрашивая себя, что же именно испытывает, он с удивлением понял: ничего. Или, может, его раздирают такие противоречивые чувства, что перегруженный мозг не справляется с избытком информации? Казалось, все человеческое в нем отключилось; от прежнего Адама Дариена осталась одна тень. Даже к Линди он не ощущал ни злобы, ни ярости, ни досады — ничего. Полная пустота Что, если так будет продолжаться вечно?
Линди молчала, сверля Адама выжидающим взглядом. Он прокашлялся, готовясь заговорить, но не сказал ни слова. Что сказать, если он не знает, что и думать? О чем думать, если он не может взять в толк, что чувствует?
— Вы хотите, — заговорил он наконец, — чтобы я с помощью своих связей в журналистике разоблачил Лорен Грабл-Монро? Для этого вы пригласили меня сюда?