Конечно, официальное обращение — дань традициям клуба. Когда другие девушки называют Лукаса «мистер Конвей», ему это даже нравится. Как-то поднимает в собственных глазах. Но только не Эди! Господи помилуй, они же с ней ровесники! Хоть и выглядит она невинной девочкой.
Сегодня Эди подобрала свои золотистые волосы и заколола их на макушке. Несколько прядей, выбившись из прически, обрамляли нежное личико лучистым нимбом. Этот нимб напомнил Лукасу о прерафаэлитовских мадоннах — такие же хрупкие фигурки, огромные голубые глаза, высокие аристократические скулы… И нежные губы ее, казалось, принадлежали не обычной женщине, а какому-то небесному существу, словно при рождении Эди коснулся ангел и отметил ее своим благословением.
Где провела она свое детство и юность? Этого Лукас не знал, но не сомневался, что родом она из Волшебной страны, где эльфы бренчат на лютнях, а единороги повинуются девственницам, где человек человеку брат, где неведомо значение слов «подлость», «жестокость» и «предательство». Из страны, куда под страхом смерти воспрещен вход злобным циничным троллям вроде него самого.
— Привет, Эди, — ответил он, споткнувшись на ее имени. Черт побери, даже имя ее лучится светом! — Ты что здесь делаешь? Я думал, ты работаешь только днем.
— Подменяю Дорси, — улыбнулась она. — У нее сегодня какие-то дела.
— А-а, понятно!
Дела Дорси Лукаса совершенно не интересовали, а потому он сказал просто:
— Мне «Танкерей» с тоником, пожалуйста!
— Будет сделано! — отрапортовала она — как всегда, бодро и радостно.
Лукас с трудом сдержал стон.
А затем, не удержавшись, впился взглядом в ее изящные ручки, сноровисто порхающие над стойкой. Конечно, от Сладенькой Эди его тошнит, но, надо признать, дело свое она знает.
— Спасибо, — поблагодарил он, потянувшись за бокалом.
— Не за что, — лучезарно улыбаясь, ответила она.
Сделав добрый глоток, Лукас поднял взгляд — и, к величайшему своему неудовольствию, обнаружил, что Сладенькая Эди по-прежнему торчит перед глазами. Ах да, она ведь из тех девиц, что любят — господи, помоги! — поболтать с клиентами. Лукас не собирался потворствовать этой мерзкой привычке, но вдруг, к большому своему удивлению, услышал собственный голос:
— Как прошел день, Эди?
Она, разумеется, просияла. Каким-то чудом Лукасу удалось не скорчить гримасу.
— Просто чудесно! — с воодушевлением ответила она. — Только вот после обеда…
— И что же после обеда? — покорно спросил Лукас.
Хорошенькое личико ее омрачилось, и Лукас мысленно возликовал.
— Я нарушила верность, — тихо и горестно призналась она.