Когда я подошел к «эмке», меня перехватила Медведева, которая, видимо, закончила с ранеными.
– Товарищ лейтенант, – укоряюще сказала она.
– Теперь можно, теперь вы и я свободны, – невольно улыбнулся я.
– Давайте садитесь, я вас осмотрю.
Стянув гимнастерку и нательную рубаху, я положил их на капот и дал нашему санинструктору меня осмотреть. Бинты присохли, поэтому я морщился, когда Медведева стала их отдирать.
– Здравствуйте, – прозвучал рядом девичий голосок. – Ой, вы ранены.
Продолжая морщиться, я повернул голову.
– А, это вы, Лопарева. Что-то нужно?
– Нет, просто мы так и не познакомились, все тогда быстро произошло, а потом мы почти и не виделись. Я знаю, вы лейтенант Фролов.
Тут влез только что подошедший и внимательно нас слушавший Адель, по характеру он просто не мог ничего пропустить:
– Он самый. Перед вами гордость родителей, страсть девушек и любимец народа нашего, великий – но скромный, сильный – но добрый, красивый – но не самовлюбленный… ой, да что это я все о себе да о себе… Знакомьтесь, это Виталий Фролов.
Ольга невольно улыбнулась экспрессивности моего друга, одобрительно кивнув, она сказала:
– Очень приятно познакомиться.
В это время Медведева отодрала последний сантиметра бинта, отчего моя гримаса стала похожа на приветливую. По крайней мере я надеялся на это.
– Все нормально, заражения нет, почти не кровит, – осмотрев рану, пробормотала санинструктор.
– Я подойду попозже, – сказала Ольга, после чего, развернувшись, скрылась среди машин.
– Извините, товарищи командиры, я бы хотел поговорить о нашей дальнейшей судьбе, – услышал я чей-то смутно знакомый голос.
Повернувшись так, чтобы не мешать медику, посмотрел на младшего политрука, что сопровождал артистов.
– О, Адель, вот нам комиссар дивизиона. Крикни Майорова, пусть оформит его, пока никто перехватить не успел. А то войсковая часть, а политработников, кроме восьми партийных бойцов, нет. Правильно Майоров говорил, надо нам из партийных замполитруков назначить в батареи.
– Простите. Но у меня приказ сопровождать и помогать товарищам артистам.
– Я все понимаю, но нет у нас других политработников, а тут ничейный политрук. Так что знать ничего не знаю, принимай дела, вот подошедший начальник штаба тебя в курс введет. Не слышу ответа?
– Есть принять должность комиссара дивизиона, – козырнул растерянный младший политрук и тихо пробормотал себе под нос: – Никогда бы не подумал, что я ничейным буду.
Михайлова, посыпав стрептоцидом рану, сделала мне новую повязку. Когда я надел нательную рубаху, заметил, что наш медик держит гимнастерку.