Машка сокрушал врагов, как лом, но известно, что на всякую силу находится сила, и вскорости он уже терся бородой об мокрый пол, а сидели на нем и крутили руки ему дюжие ребята из милиции. А командовали ими старые Машкины знакомцы, некогда тормознувшие Машку с Таней на дороге, во-первых весельчак с лучистыми глазами, вот и теперь радость вскипала на лице его, как на дрожжах; а во-вторых, ну как же без него, - кент в твердом переплете, однако, видимо, на сей раз, в этой богатырской симфонии, ему уже успело перепасть, так что ряшка у него была, можно сказать, без конца и начала, и мрачность, выраженная в углах и ломких паузах, так и бродила по ней.
"Имя", - спросил весельчак, лаская Машку материнским взором.
"Мария".
"Фамилия?"
"Ave", - нахально отвечал Машка.
Переплет махнул вялой ладошкой, и Машку поволокли из зала.
А на улице, меж тем, стояла очередь (у "Жигулей" всегда очередь). Стояли, стояли, и вдруг, откуда ни возьмись, сверху, без всякого перехода, шлепнулась на тротуар птичка. Лежала она, пошевеливалась, глазели на нее мужики, и тут-то как раз и вывели Машку.
"Дай птичку", - слезливо промычал пьяный Машка, напоровшись на тварь.
Переплет было нетерпеливо заорал, но Машка уперся. Менты потели.
"Ох, нелегкая это работа - из болота тащить бегемота", - съязвил весельчак.
Какая-то женщина с мальцом прошла сквозь очередь.
"Мам, а зачем они стоят?" - пропищал малой.
"Пиво пить, организм свой разрушать", - сердито ответила женщина, с отвращением оглядываясь на Машку.
Но все это случилось, впрочем, потом-потом, и немало еще воды и портвейна, как говорится, утекло до тех пор по Машкиному подбородку.
А пока они лежали на берегу реки (вообще, в реальной жизни люди сплошь и рядом мотаются туда-сюда без всякого смысла, а не сидят на одном месте, как герои какой-нибудь пьесы).
"Дождь собирается", - озабоченно произнес Шина, озирая горизонт.
В воде шумно плескались Фанни и близняшки (Таня давно уже, сразу после концерта, уехала домой - что-то то ли ей нездоровилось, то ли депруха нашла, да и просто - устала).
Малина с томной усмешечкой разглядывал купающихся див, пошевеливая ногами, зарытыми в песок. Машка грубо хохотал и, надувая презерватив, предлагал его купальщицам в качестве плывучего агрегата. Было жарко. Новость, мрачно отключившийся на берегу, даже не успев раздеться, аж дымился от духоты и храпел ворчливо, как расстроенная виолончель. А что же касается Шины - Шина оказался инвалидом: на правой ступне у него не было пальцев. Да и купаться он отказался, заявив, что он на бюллетене.