В его отношении к себе мы видим преобладание этих же характеристик. По резкому контрасту с захватническим типом он живет с расплывчатым чувством неудачи (пока не получается жить как надо) и поэтому чувствует себя виноватым, хуже и ниже других, и даже презренным. Ненависть и презрение к себе, происходящие из этого чувства неудачи, выносятся им вовне пассивно: он считает, что это другие обвиняют или презирают его. И наоборот, он будет отрицать и устранять все свои чувства захватнического плана, такие как самовозвеличивание, гордость и самонадеянность. Гордость, неважно за что, ограничена всесторонним и строгим табу. В результате она не ощущается сознательно; он отрицает ее и отрекается от нее. Он сливается со своим покорным Я; отныне он безбилетный пассажир, нарушитель порядка. В соответствии с этой установкой он склонен также подавлять в себе все, что несет на себе печать честолюбия, мстительности, торжества, поиска выгоды. Короче говоря, он решает свой внутренний конфликт, подавляя все захватнические установки и влечения и давая красный свет склонностям отказывать себе и отказываться от себя. Только в курсе психоанализа эти конфликтующие влечения становятся явными.
Тревожное избегание гордости, торжества или превосходства заметно во многом. Характерен и прост для наблюдения страх перед выигрышем в игре. Например, пациентка со всеми признаками болезненной зависимости могла иногда блестяще начать партию в теннис или в шахматы. Пока она не отдавала себе отчета о том, что преимущество на ее стороне, все шло хорошо. Но как только она понимала, что сильнее соперника, то неожиданно теряла подачу или делала досадные ошибки в шаге от выигрыша. Еще до психоанализа она четко осознавала, что дело не в том, что она не стремится выиграть, а в том, что она не осмеливается выигрывать. Но хотя она и осуждала себя за унизительный страх, процесс был настолько автоматическим, что остановить его она была не в силах.
Точно такая же установка сохраняется и в других ситуациях. Этот тип характеризуется как неумением осознавать выгоды своего положения, так и неумением пользоваться ими. Для него привилегии превращаются в обязанности. Он часто не отдает должное своим хорошим знаниям и в решительный момент оказывается неспособен их продемонстрировать. Он может растеряться в любой ситуации, в которой его права определены нечетко, например в отношении домашних обязанностей или услуг секретаря. Даже предъявляя совершенно законные требования, он чувствует себя нечестным, пользуясь невыгодным положением другого. Он или совсем отказывается беспокоить просьбами других, или просит, извиняясь за свою «бессовестность». Он может быть беспомощен даже перед теми, кто на самом-то деле зависит от него, и не может защититься, когда они обращаются с ним просто возмутительно. Стоит ли удивляться, что он становится легкой добычей для желающих им попользоваться. Тут он просто беззащитен, но осознание этого придет много позже, и тогда он будет ужасно сердиться на себя и на эксплуататора.