По мере того как пациент обретает достаточно сил, чтобы повернуться лицом к своему конфликту, его захватнические влечения приобретают вполне резкие очертания. Он должен быть еще и абсолютно бесстрашным; еще ему надо вывернуться наизнанку ради своего процветания, и еще надо дать сдачи каждому обидчику. Поэтому в глубине души он презирает себя за любой намек на «трусость», неудачливость и уступчивость. Получается, он находится под постоянным перекрестным огнем. Он проклят, если действительно сделает что-то, и проклят, если не сделает. Если он отказывает в просьбе дать в долг или в услуге, то чувствует себя непорядочным и ужасным; если он выполняет подобные просьбы, то считает себя «лопухом». Вздумай он поставить обидчика на место, то пугается своей принципиальности и считает себя крайне неприятным человеком.
Пока он не может повернуться лицом к своему конфликту и работать над ним, потребность сдерживать подспудную агрессию заставляет ни на йоту не отступать от привычного образца смирения и тем самым усиливает его ригидность.
В центре картины, которая у нас сложилась, стоит образ человека, который сам зажал себя в тисках до такой степени, что усыхает как тростинка, лишь бы избежать захватнических шагов. Более того, как указывалось раньше, он чувствует, что по-прежнему вечно готов обвинять и презирать себя; он легко пугается и, как мы увидим, затрачивает много сил, чтобы смягчить все эти болезненные чувства. Прежде чем обсуждать дальнейшие детали и следствия его базисного состояния, попробуем разобраться в развитии этого состояния и рассмотреть факторы, толкающие личность в данном направлении.
Люди, которые позднее склоняются к решению о смирении, в раннем конфликте с людьми обычно выбирают движение к людям[57]. Как правило, окружение их детства имело характерные отличия от окружения захватнического типа, где ребенка с малых лет баловали своим восхищением, или не позволяли выходить за жесткие рамки норм, или просто эксплуатировали и унижали. Смиренный тип, напротив, подрастал в чьей-то тени: любимчика брата или сестры, родителя, которым все восхищались, красавицы-матери или благодушно-деспотичного отца. Такое весьма неустойчивое положение порождает массу страхов. Но ценой самоотверженного поклонения и преданности ребенок все-таки добился небольшой доли любви. У ребенка могла быть, например, страдалица мать, которая требовала исключительной заботы и внимания, и если вдруг уровень этой заботы снижался, она заставляла его чувствовать себя виноватым. Это могли быть отец или мать, которым слепое восхищение прибавляло щедрости и дружелюбия; это могли быть заносчивый брат или сестра, которые дарили свою ласку и покровительство в обмен на заискивание и угождение