Приведу наблюдения над собой двух пациентов, готовых вырваться из зависимых отношений, в качестве иллюстрации роли ненависти к себе в этот период. Первый пациент, мужчина, решил провести короткий отпуск в одиночестве, чтобы выяснить свои истинные чувства к женщине, от которой он зависел. Попытки такого рода, хотя и объяснимые, в основном оказываются бесполезными – отчасти потому, что компульсивные факторы размывают вопрос, а отчасти потому, что человек обычно реально озабочен не своими проблемами и их ролью в ситуации, а только тем, как бы «узнать» (непонятно как), любит он другого или нет.
В данном случае плодотворна уже одна решимость пациента обнаружить источник проблемы, хотя он, конечно, не сумел выяснить свои чувства. Чувств-то был целый ураган. Сперва в нем бушевало чувство, что его женщина была так бесчеловечно жестока, что любой кары было бы для нее мало. Вскоре он так же сильно почувствовал, что отдал бы все за дружеский шаг с ее стороны. Несколько раз его бросало из одной крайности в другую, и каждое переживание было таким реальным, что он на какое-то время забывал о противоположном чувстве. На третий раз он понял, что его охватывают противоречивые чувства. Только тогда он осознал, что ни одна из крайностей не является его истинным чувством, а обе они носят компульсивный характер. Это принесло ему облегчение. Вместо беспомощного метания он занялся ими как проблемой, требующей решения. Последующая часть психоанализа привела его к удивительному открытию: оба чувства, по сути, не столько относились к партнеру, сколько к его собственным внутренним процессам.
Причины эмоционального подъема помогли ему понять два вопроса. Зачем ему было нужно раздувать ее оскорбление до такой степени, что она превращалась в какое-то бесчеловечное чудовище? Почему он так долго не мог увидеть явное противоречие в своих колебаниях настроения? Первый вопрос позволил нам установить такую последовательность: рост ненависти к себе (на это было несколько причин), увеличение чувства, что женщина его обидела, и реакция на эту экстернализованную ненависть к себе в виде мстительной ненависти к ней. Теперь ответ на второй вопрос кажется простым. Его чувства были противоречивы, только если принимать их за чистую монету – как выражение любви и ненависти к своей женщине. На самом деле его пугала мстительность идеи, что любой кары было бы для нее мало, и он пытался запрятать свой страх, прикрываясь страстью к женщине ради того, чтобы успокоить самого себя.
Другая иллюстрация описывает женщину, которая не могла сделать выбор между чувством относительной независимости и непреодолимым желанием позвонить своему партнеру. Однажды, когда ее рука уже тянулась к телефону (хотя женщина прекрасно знала, что ей от возобновления контакта станет только хуже), в голове женщины мелькнула мысль: «Привязали бы меня к мачте, как Одиссея. Как Одиссея? Ему-то это нужно было, чтобы устоять против Цирцеи, превращающей мужчин в свиней