, особое место занимает и потребность быть нужным людям, самому оставаясь при этом замкнутым и отстраненным. Повседневная работа может быть средством избавиться от гнетущего чувства тщетности, возникающего, когда они остаются предоставленными сами себе. Но они часто не знают, чем заняться в свободное время. Натянутые отношения с людьми удовольствие не приносят. Им бы хотелось быть себе хозяином, но они непродуктивны. Что может быть безобиднее, чем чтение книг, но и оно может встречать внутреннее сопротивление. И они мечтают, думают, слушают музыку, любуются природой, только если это доступно без усилий. Как правило, они не знают о своем тайном страхе перед ощущением тщетности, но подсознательно организуют свою работу так, чтобы оставаться наедине с собой не получалось.
Инерция и идущее с ней рука об руку отвращение к регулярной работе могут превалировать. Если у них нет финансовых средств, они хватаются за случайные подработки или опускаются до паразитического существования. При наличии средств, пусть даже скромных, они лучше сведут свои потребности к минимуму, чтобы чувствовать себя свободными делать что хочется. Но то, что они делают, ближе скорее к хобби.
Или же они впадают в полную лень. Эта деградация представлена нам талантом Гончарова в его незабываемом Обломове, которому лень было даже обуть туфли. Его друг уговаривает его ехать за границу, занимается всеми приготовлениями, до последней мелочи. В воображении Обломов уже гуляет по Парижу, в горах Швейцарии, и мы с замиранием сердца ждем: поедет или не поедет? Конечно же, никуда он не едет. Каждый день новая дорога, новые впечатления – это для него слишком хлопотно, одно беспокойство.
Даже не доходя до таких крайностей, всепоглощающая инертность грозит опасностью опуститься, как это происходит с Обломовым и его слугой. (Здесь эта группа переходит к «барахтанью в луже» третьей группы.) Она таит в себе еще и опасность выйти за пределы сопротивления тому, чтобы что-то делать, и человеку становится лень даже думать и чувствовать. Мысли и чувства становятся чистыми ответными реакциями. Остатки мысли могут встрепенуться от разговора, от замечаний психоаналитика, но чтобы мысль ожила, не хватает энергии, ее росток чахнет. Остатки чувств, положительных или отрицательных, могут всколыхнуться от визита или письма, но замирают рано или поздно. Он может захотеть ответить на только что полученное письмо; но если это не делается сразу, то не делается никогда. Инерция мысли хорошо видна при психоанализе и очень мешает работе. Мыслительные операции совершаются с большим трудом. Что обсуждалось в прошлый раз – забывается, не потому, что пациент «сопротивляется», а скорее из-за того, что пациент нагромождает все содержание беседы у себя в голове, как будто чужое барахло. Иногда он чувствует себя беспомощным и запутавшимся при психоанализе, как при чтении или обсуждении каких-то трудных вещей, потому что напряжение, требующееся для сопоставления данных, слишком велико. Один пациент в своем сновидении наблюдал образ такого бесцельного блуждания: он оказывался то там, то здесь – в разных местах по всему свету. У него не было намерения отправиться в одно из этих мест; он не знал, ни как он туда попал, ни как ему выбраться оттуда.