— Ты собирался объяснить мне, зачем тебе понадобилось кольцо, подаренное мне Зоей много лет назад. Объясняй, да я пойду, меня ждут друзья.
Бывший муж длинно вздохнул, и Барбара подумала мельком, что еще совсем недавно, каких-то пять лет назад она бы всполошилась, кинулась выяснять, что случилось и как он себя чувствует…
— Я продал дом, — сказал Антон. — А перед продажей, естественно, разбирал там все барахло, накопившееся за последние сто лет. На чердаке, если помнишь, были свалены бабкины вещи. Я бы и выкинул все, не глядя, но кто-то в компании рассказал, что вот так же во всяком старье нашел бриллиантовую брошь, приколотую к платью.
— И ты решил, что тебя тоже ждет клад…
— Ну, клад не клад, но все знали, что у Зои денежки водились. Куда что делось после ее смерти? Сапфировые серьги я хорошо помню! Или… — он посмотрел на Барбару с подозрением. — Или старухины драгоценности все пошли к тебе?
— Что Зоя хотела мне отдать, то и отдала сама, я была у нее за два дня до того, как она умерла. А сапфиры стащила какая-нибудь из твоих девиц, я так думаю. Дальше что, тебе кольцо понадобилось, чтобы искать зарытые сокровища?
— Почти так. Почти так… — Он потер лицо ладонью и, наконец, решился. — Я нашел бабкин дневник. Там мути всякой много, но она и в самом деле пишет о тайнике. А твой бриллиант — ключ к нему.
— И что ты рассчитываешь найти в том тайнике?
— Не знаю. Зоя была сильным магом, умерла как-то странно, так что прятать могла что угодно, от артефактов и драгоценностей до межмирового портала. Я хочу знать, что там.
— Ты же не маг, это может оказаться опасно!
— Бася, жить вообще опасно! Что я, не найду мага, который поможет?
«Такой, какого ты найдешь, тебя там же и закопает!» — подумала Барбара, а вслух сказала:
— Значит, так. Дневник дай мне почитать, может, я сумею понять, о чем идет речь. Нет-нет, не спорь, Зою я в последние годы ее жизни видела куда чаще, чем ты, и уж точно лучше понимала. Ты сколько еще пробудешь здесь, в Валь де Неже?
— Два дня, — мрачно отозвался Неклюдов.
— Вот перед твоим отъездом и встретимся. Давай тетрадку, я же знаю, что ты ее таскаешь с собой! — и Барбара требовательно протянула руку.
Карвер и Буало отправились в номер пропавшего лыжника, Алекс поднялся к себе, чтобы проверить, как дети ложатся спать, и Лавиния осталась за столиком одна. Она сидела, откинувшись на мягкую спинку диванчика, отпивала свою аква-виту из стакана и смотрела на окружающих. Нарядно одетые дамы и господа веселились, пили, закусывали, беседовали и просто болтали; сверкали бриллианты и улыбки, звенели бокалы… «Сцена, — думала она, нашаривая в кармане трубку, — театр. И играют они любительски. Вон Камилла Штакеншнейдер пьет шампанское и строит глазки невозмутимому норвейцу, а за ее спиной, словно полупрозрачная тень, потягивает минеральную воду компаньонка. Через минуту тень шепнет что-то на ухо блистательной баронессе, и та послушно встанет и уйдет. О, а вот и Хансен! Оглядывается, облизывает губы и заказывает двойную водку. Интересно, а откуда у него деньги, чтобы так долго жить в «Эдене»? Подкатывается к немолодому брюнету с тоскливыми глазами и что-то рассказывает тому, оживленно жестикулируя. Брюнет прерывает Хансена на полуслове, отрицательно качая головой, допивает свою порцию мартини и немедленно заказывает следующую…»