Люди на выставке непрерывно болтали, звенели бокалами и лишь изредка вспоминали про художников – печальную пару, сиротливо стоявшую у окна. А потом все резко стихли – и в галерею будто бы ворвался свежий ветер! Это вошёл со своей свитой всё-таки он, мой бывший одноклассник, аллегорически воплотивший в себе сразу две власти: политическую и мужскую. Как же он изменился, наш скромный Лёша Кудряшов, прыгнувший когда-то на спор из окна второго этажа… Высокий, мощный, но при этом стройный, он прихрамывал, как Байрон или Вальтер Скотт. Окинув притихших гостей внимательным взглядом, он безошибочно вычленил художников, шагнул к ним.
– Монохром – это не в мой огород камушек? – шутливо спросил он у Антонины А., целуя её прокуренную лапку.
Она стушевалась, начала что-то объяснять – слова её были лишь немногим более убедительны, чем рисунки. Муж поспешил художнице на помощь, завёл песнь про однообразие символов, но Кудряшов его не слушал, обшаривая глазами толпу в поисках восхищения. Заметив наконец моё лицо (слегка перекошенное по причине огорчения легковесным интеллектуальным багажом Кудряшова: он что, серьёзно думает, что «хромой» и «монохромный» – это из одной оперы?!), Лёша вдруг щёлкнул пальцами и сказал громким голосом:
– Неужто Ксана Лесовая?
И Шапошников уронил на пол очередное пирожное, с которым спешил ко мне, как мать к младенцу с грудью, полной молока.
Екатеринбург, март 2018 г.
В моём старом дневнике рассказано далеко не всё. Начну с того, что надежды несчастного Шапошникова были буквально размазаны по полу (как павшее пирожное). Кудряшов как подошёл ко мне, так и стоял рядом – я узнавала его и не узнавала. Повернёт голову немного вбок, по-птичьи, – и становится равен себе прежнему: робкому Лёше, державшемуся в стороне от буйных мальчишеских игр. Улыбнётся смелой, новой улыбкой – и уже ничем не напоминает тихого скрытного мальчика, сиганувшего в окно за рубль…
Сейчас он, что называется, в зените славы, но лица в том сиянии не различишь. На портретах Кудряшова, которых полно в интернете, я не вижу даже намёка на прежнего Лёшу, зато замечаю его безмятежно гладкий от ботулотоксина лоб и думаю: неужели он боится старости? Кудряшов теперь повсюду: вещает по радио, демонстрирует красивые костюмы по всем телевизионным каналам, на уличных митингах режет правду-матку умело и ловко, как мясник свинью. Правда-матка под его ножом не визжит, а умильно похрюкивает, соглашаясь с необходимостью собственной смерти. Кудряшова считают одним из самых перспективных политиков, а его красавица жена (четвёртая по счёту) всё своё свободное от посещения салонов красоты время – его не так много, поверьте! – тратит на сбор денег для бедных больных детишек.