– Фух, – АР-24 едва уловимо меняется, становится каким-то немного иным. Не такое каменное выражение лица, не такой бесстрастный взгляд. Будто действительно начинает просматриваться личность.
Виола отсоединяется, но детская фигурка остаётся мерцать рядом на столе.
– Принц! – вспоминаю, даже вздрагиваю. – А про какие это вирусы ты говорил?
Наблюдаю с тревогой, как он воспринимает отключение. А то бывало, что и в обмороки падали, и чудить начинали.
Но этот вроде наоборот, даже как-то расслабляется. Только на торчащий из пальца порт взирает с этаким недоумением, словно не может понять, как справиться с подобной штуковиной и убрать обратно.
Ну, да, без процессора некоторые функции ограничены.
– Были какие-то… – задумчиво отвечает АР-24, лицо становится сосредоточенным. – Не могу вспомнить… Странно, всё как в тумане.
– Это нормально, – киваю. – Ты, наверное, никогда раньше процессор не отключал.
– Не то слово, – хмыкает Принц.
– Нету у меня никаких вирусов! – надувает губки Виола. – И кстати, нам скоро выходить из подпространства. Куда прокладывать путь?
– Решаем, – отзываюсь.
По-хорошему, мне бы домой залететь. Хоть весточку подать. Папа, наверное, уже места себе не находит. Но не с этими же двумя…
– Так что там с Ламаном? – возвращает к предыдущему разговору Пьер. Смотрит на Принца: – Ты, вообще, давно… самоосознанный? Тебя поэтому со Старуса забрали? Кто-то на Ламане знал?
АР-24 молчит, и Пьер тоже решает, что задавать столько вопросов без ответов – бессмысленная трата времени. Наблюдает за киборгом настороженно.
АР-24
Умный мужик этот Пьер. Правильные вопросы задаёт.
– А тебе поручили конкретно его забрать? – Мэл тоже хорошо соображает.
Но я понятия не имею, могу ли им доверять. И что им рассказать.
А с другой стороны… вариантов-то всё равно нет.
– Дали координаты, где искать, – отзывается Пьер. – Других киборгов там не было.
– Я не самоосознанный, – отвечаю осторожно.
Мелагрен хмурится, Пьер глядит пристально, сузив и без того не самые широкие глаза.
Набираю воздух в грудь. Программа отлично работает, отправив процессор в спящий режим, и всё же постоянно кажется, будто любое неосторожное слово может его спровоцировать, разбудить, и у меня снова не останется возможности что-нибудь сказать или сделать.
Поднимаю глаза на собственный портрет, который по-прежнему светится над столом. Мэл смотрит туда же, Пьер наоборот – не сводит взгляда с меня.
– Я – Кэрран Рошшасс, – решаюсь.
Несколько мгновений висит тишина.
– Не похож, – выдаёт Пьер, так и не взглянув на портрет – словно давно уже сфотографировал и спрятал в памяти снимок.