По пути пришлось сделать одну остановку, уж больно неудобно оказалось поднимать духа по ступеням. Выбравшись в храмовый коридор, я позвал Наставника:
— Учитель, требуется твоя помощь.
— А? Джоун? Что случилось?
— Нужно открыть дверь, чтобы вытащить эту мерзость. — сообщил я, показывая на тело твари.
— Проклятая фшига! Я что, уснул? Как он здесь оказался? — Наставника покачивало, но он все же смог открыть нам дверь, и я выволок Хлада под палящий зной местного солнца. Вот где тварь проявила желание жить — забилась на песке, завыла протяжно, заухала. Не дожидаясь, когда произойдёт что-нибудь нехорошее, я вбил шар огня в грудь духа, про себя пометив, с какой радостью огонь ударил ледяного монстра.
Хлад засипел, задёргался ещё интенсивней, но мне на помощь тут же пришёл наставник, ударив в голову духа струёй огня. Затем ещё одной, и ещё. С каждым ударом тварь усыхала, становилась меньше, и в какой-то момент просто распалась на сочащиеся голубой жидкостью куски. Я уронил на останки ещё один шар огня, и понял, что резерв вновь пуст — ещё не успел восстановиться.
— Это надо сжечь, как и капли крови, что остались внизу. — произнёс Наставник. — Ты, я вижу, пуст, у меня тоже немного осталось. Придётся жечь костёр
Тварь выгорала долго, особенно останки, что обнаружились в подвале. Закончили мы ближе к вечеру, и уставшие, но довольные собой, направились спать. Был и один приятный момент во всём этом — сердце духа. Небольшой голубой самоцвет, легко помещавшийся в ладони, оказался ценнейшим средством для возвышения, из разряда больших кристаллов.
— Прибери его, — посоветовал учитель, — такой камушек можно использовать, чтобы восстановить любой из свох внутренних резервов за считанные секунды. Правда, для тебя это слишком расточительно, но лучше всегда иметь подобный запас.
— Нет, Наставник, возьми себе. Я видел, как гаснут на твоих чётках бусины, осталась всего две светящиеся. Тебе сейчас гораздо нужнее этот кристалл.
— Что ж, я приму этот дар. — улыбнулся монах, принимая сердце духа. Он сжал его в ладони, и через миг на чётках засветились уже шесть камней, а с раскрытой ладони на землю осыпался голубой песок. — А теперь пойдём к артефакту, посмотрим, что же там изменилось. Эх, придётся вновь читать хроники…
В подвале храма изменилась не только колонна, но и сама атмосфера. Вместо нагнетающего, давящего страха, я теперь чувствовал просто холодную отчуждённость, сквозь которую раздавался едва слышимый зов. Такой, словно кто-то родной в толпе безликих людей прошептал твоё имя, которое вроде услышал, но его больше не повторяют. И вот, ты стоишь и вслушиваешься, всматриваешься — а вдруг повторят? Увы, повтора не было, лишь лёгкий осадок на душе…