– А кто-нибудь из взрослых рядом будет? – только и спросила она.
Корали, даже не пытаясь скрывать, что подслушивает, кивнула.
– Да, мам, – смущённо ответил я.
– Позвони, как туда доберёшься, чтобы я могла поговорить с этим взрослым.
– Окей. – И я повесил трубку.
* * *
– Как считаешь, мама не слишком тебя опекает, а? – интересуется Корали, когда мы сворачиваем на Мейн-стрит.
– Гм, пожалуй.
– Можешь ей сказать, чтобы не волновалась. В Палм-Ноте ничего плохого не случается. Честно говоря, здесь вообще ничего не случается.
– А ты, значит, уже ходила в эту школу? Ну, раньше?
– Ага. – Теперь, когда мы выбрались из толчеи, она забирается на велосипед и, медленно крутя педали, катит рядом.
– И почему ушла?
– Стипендию получила. В школу-интернат в Атланте. Для вундеркиндов.
Я чувствую, как брови потихоньку ползут вверх.
– Так ты вундеркинд?
Никогда ещё не встречал вундеркинда. Может, этим и объясняется тот странный факт, что мысли Корали в сто тысяч раз быстрее моих.
– Это значит, что я гений.
– Я знаю. И в чем твоя гениальность? – спрашиваю я. – В смысле, какие у тебя выдающиеся способности?
– Скрипка, – коротко отвечает она, лениво наворачивая круги.
– А чего вернулась?
– Вышвырнули. Там на самом деле смешная история вышла.
Я жду, что она продолжит, но она молчит, не сводя с меня глаз.
– Можно мне её услышать?
Похоже, это волшебные слова, поскольку, едва я спрашиваю, она начинает трещать. И трещит без умолку всю дорогу мимо «Тексако», «Рыбного дома» и «Розовой пальмы». Словно птица, всю ночь прождавшая рассвета, чтобы начать свои утренние трели.
– В общем, музыканты ненавидят танцоров, потому что те вечно строят из себя, будто они круче нас, понимаешь?
Я вижу, как Герман переходит улицу и скрывается в «Песочнице» – вероятно, чтобы пополнить запасы чипсов.
– Короче, у нас с ними война, кто кого прикольнее разыграет. Ну и я придумала как-нибудь ночью пробраться к ним в танцевальный зал с парой вёдер воды и средством для мытья посуды…
Пот течёт у меня по спине, бусинами собирается на лбу. А ведь мы не прошли и двух кварталов! Увидев широкий лист, упавший с одной из обступивших бухту пальм, я уже готов поднять его и обмахиваться, как веером.
Но прохожу мимо, поскольку это выглядело бы слишком странно.
– …как здоровенная банановая шкурка. Вот. Была. Потеха, – продолжает Корали.
Рваная ослепительно-белая волна прокатывается по бухте, еле слышно разбиваясь о каменную стену. Блики на воде сверкают так ярко, что мне приходится прикрыть глаза рукой. Совсем как в Бостоне, где солнце отражается от снега с такой силой, что можно даже обгореть, если вовремя не намазаться кремом.