Пораженный Хватик машинально бьет обушком.
Никакой вам беды не будет, дайте нам до весны дожить!
«Ах вы сени, мои сени, сени новые мои…» Вьюга глушит гармонь, а заглушить, однако ж, не может. В таежной диспетчерской, укрывшись тулупами, на лавках спят двое. У телефонного аппарата — Д е в у ш к а.
Д е в у ш к а (в трубку). Седьмой пикет! Седьмой! Слышу, пишу. Куботаж? Бетон? Подвозка опор? Какие ЧП? Стихло у вас? Метет? У нас норма. Ночью кассу ограбили.
Один из спящих — Х а б а р о в — приподнялся.
Х а б а р о в. Все еще метет?
Д е в у ш к а. Метет, товарищ профессор. Но перезимовали, считай, апрель! (Крутит ручку аппарата.) А грабителей не нашли… (В трубку.) Восьмой! Восьмой! Восьмой! Кто мешает? (Устало.) Шум по всей трассе! На сто километров растянулась автоколонна, кто в снегу сидит, а кто еще пробивается…
Х а б а р о в (садится). Объясните наконец, что значит на вашем тарабарском языке слово «тепляк»?
Д е в у ш к а. «Тепляк» произошло от слова «тепло». В тепляке бетон греют. А замерзнет — пропал бетон!
Х а б а р о в. Значит, Ванька мой один наедине с печкой, а вокруг пурга? Тайга?
Д е в у ш к а. С напарником он. Топят печку, песни поют.
Х а б а р о в (прилег). Целую ночь мы сюда ехали, всю ночь снег гребли, машину толкали, и уснуть не могу… А этот спит!
Д е в у ш к а. Он привычный.
Х а б а р о в. У него бред. Даму какую-то вспоминал.
Д е в у ш к а. Сон. Тут каждому второму дамы снятся. (В трубку.) Восьмой! Восьмой! (Бросила трубку.) Нету связи! Метель! В тепляке-то сейчас Африка. А вот товарищ Синицын, Олег Петрович, ушел вчера за Бабановку на лыжах один — и пропал!
Второй спящий обернулся. Это Ч е п р а к о в.
Ч е п р а к о в. Послали за Синицыным вездеход?
Д е в у ш к а. По-ше-ел!
Ч е п р а к о в. Скажи Измайлову: пора поднимать бригады.
Д е в у ш к а встала, ушла легкой походкой.
(Сел, помотал головой.) Знобит.
Х а б а р о в. Меня, представьте, тоже знобит! Мне страшно делается! И вы будете сейчас посылать людей?
Ч е п р а к о в. Буду. Извините, профессор. (Лег, отвернулся.)
Х а б а р о в (лежит с открытыми глазами). Условия неимоверно тяжелые, а рабочая сила — мальчики и девочки. Я бы лично этого боялся. (Молчит.) Я вам мешаю?
Ч е п р а к о в. Никогда я не боялся дать человеку тяжелую работу, профессор. Боялся обидеть его. Подорвать в нем веру в людей — вот этого боялся! (Повернулся на лавке. Еще раз повернулся. Затих.) Мы, когда комсомольцами были, писали на лозунгах замечательные слова Антона Макаренко…
Х а б а р о в. Какие ж, позвольте узнать?
Ч е п р а к о в. Чтобы воспитать мужественного человека, надо его поставить в условия, в которых он может проявить мужество.