Л а с т о ч к и н. Маяк недалеко. Прожектор на пять тысяч свечей.
В е р а. Только что маяк… Предприятие!
Н е л ю б и н. Сети у нас капроновые, уловистые.
Ш в е ц (Вере, внезапно). Пойдемте с вами, покажете ваш берег. (В молчании рыбаков почувствовал недоброжелательность.) Показали бы маяк…
Вера взглянула на Печкина, на Суходоева.
(Усмехнулся.) Или нельзя?
В е р а (неуверенно). Можно… (Еще раз поглядела на Суходоева.) У маячника пластинки новые есть.
П е ч к и н. У нас никто еще экскурсий не устраивал!
С у х о д о е в (хмуро). Пойди покажи человеку.
В е р а. Да что вы, в самом деле, замолчали, дикари какие-то! Взяли манеру… (Швецу.) Они тут все ко мне как к ребенку относятся. А мне надоело!
С у х о д о е в. Я тебе сказал: пойди покажи человеку берег, снасти покажи.
В е р а. И пойду! У маячника пластинки новые есть. (Берет платок. Швецу.) Пойдемте, если желаете!
Ш в е ц (всем). А может, нельзя? Я ведь человек новый. Дислокации не знаю.
П е ч к и н (грубо). Собрался — так отправляйся!
Ш в е ц. Характер у тебя, мальчик… Только я тебя предупреждаю: у меня тоже характер. Пойдемте, Вера! (Суходоеву.) Я, Ваня, скоро вернусь. (Уходит с Верой.)
Печкин включает приемник и тут же выключает.
Н е л ю б и н. На подъездке надо бы весло заменить, треснуло.
П е ч к и н. Завтра занятие по мотору…
С у х о д о е в. Занятие — так проводи!
П е ч к и н. Вот я и говорю… (Ласточкину.) Что они там делают?
Л а с т о ч к и н (смотрит в окно). Ничего. Стоят, смеются.
П е ч к и н. Зачем ты ее на берег отправил с неизвестным типом?
С у х о д о е в. Что же особенного?
П е ч к и н. У тебя с Катей тоже ничего особенного не было.
С у х о д о е в (медленно накаляясь). Я тебе позволял говорить про мои отношения с Катей? Я кому-нибудь позволял говорить про мои отношения?
П е ч к и н (вскочил, яростно). Тогда сними со стены эту фанерку! Сними сразу, и будем жить как свиньи!
С у х о д о е в (спокойно). Как свиньи мы жить не будем! А будем жить как положено. Фанерку не трогайте! Понял? И смеяться надо мной нечего! Я никогда не позабуду ту ночь, когда ее написал! Я в ту ночь увидел всю грязь и мерзость. В этом доме была грязь по колено, вы это забыли. И ты (на Нелюбина) и он (на Печкина) на полу без дыхания валялись. И в ту ночь от нас увезли налево два бочонка рыбы… Ни одного чистого полотенца не было у нас, хоть работали как проклятые! И я написал фанерку. Вы это поняли, и никто не может над этим шутить. (Печкину.) Жаловалась тебе Катерина? Или тебе жаловалась, Борис? Ты у всех девушек первое доверенное лицо.
Н е л ю б и н. Катька боится!