— Хм, у нас есть пудра алого цвета из южных ракушек и помада на их основе. Можно попробовать, — призадумалась лэра.
— Помол должен быть тончайший, — напомнил я, — И покажите лак.
— Боня, принеси мне алую пудру и лак, — повернулась лэра в сторону открытой двери в зал, повысив голос.
На мой взгляд пудра оказалась достойного качества. Смолота в тончайшую, пушистую пыль, и совсем не скрипит, когда её растираешь дном фарфоровой чашки по дну такой же тарелки. Лак, судя по запаху, сделан на спиртовой основе. Принесли мне его в небольшой стеклянной бутыли с широким горлом и притёртой стеклянной пробкой. Остаток лака в ней был чуть больше половины.
— Это весь ваш лак, или у вас ещё есть? — взвесил я бутылку на руке, прикидывая её объём.
Граммов на шестьсот — семьсот пузырёк, если не ошибаюсь.
— Есть ещё, — хмуро обронила лэра, наблюдая за моими действиями.
Признаться, повод для недовольства у неё имеется. Ту же пудру я испытал, схватив, что под руку попало. Попала кофейная пара, которая сейчас вымазана в пудре алого цвета. И не только она. Часть пудры алым ореолом окружает ту часть стола, где я проводил испытания.
— Нужны шарики. Не очень большие. Примерно такого размера и меньше, чем их будет больше, тем лучше, — показал я на пальцах предположительный размер бусинок, — Лучше всего, из такого же материала, — щёлкнул я пальцем по испачканной мной чашке.
— Боня, поднимись к Феадоре. Пусть она отдаст тебе моё колье из Захры, — хладнокровно распорядилась хозяйка, и повернувшись ко мне, бросила с ухмылкой, — Никогда его не любила. Лет десять уже не надевала.
Принесённое колье оказалось нагрудным украшением, от плеч до пояса. Перевёрнутая пирамида из многочисленных рядов разноцветных керамических бусинок, которые становились крупнее, приближаясь к центру поперечных нитей.
— Мне нужна, как минимум, пригоршня бусинок, лучше две пригоршни, — ещё раз прикинул я состав ингредиентов.
Лэра, недрогнувшей рукой, разрезала ножницами добрую половину поперечных нитей на колье, и ссыпала с них бусины в блюдце.
— Достаточно?
— Сейчас посмотрим, — я аккуратно высыпал полчашки (её кофейной чашки, вымытой и протёртой досуха) пудры в широкое горло бутыли, а потом засыпал сверху бусинки.
Убедившись, что притёртая стеклянная пробка не пропускает, я, повернув бутылку горизонтально, начал раскачивать её перед собой, придавая ей вращательные движения. Вскоре мы перестали что-либо видеть. Стенки бутыли окрасились, и лишь пробежавшие шарики оставляли на них белесые дорожки, которые тут же затягивались.
— Боня, — по-свойски окликнул я единственное постороннее лицо, которое наблюдало за окраской лака. — Садись на моё место и продолжай эту бутыль так же перемешивать.