Наши представления о мире были бы совсем иными, если бы мы могли его узнать таким, каков он есть, даже в одном его феноменальном виде, а не через посредство вибраций, видоизмененных умом. И это не невозможно, по крайней мере для тех, кто достиг большого прогресса в управлении своим умом. Вибрации ума могут быть прекращены, если из него удалить сознание; тогда впечатление от внешнего предмета дает изображение, совершенно сходное с ним, т.к. вибрации, не смешанные с вибрациями самого наблюдателя, будут тождественны по качеству и количеству с предметом, вызвавшим впечатление. Или же сознание может отделиться и проникнуть в рассматриваемый предмет и таким образом непосредственно испытать его вибрации. В обоих случаях получается истинное познание предмета. Идея в мире ноуменов, феноменальный аспект которых выражается формами, может быть также познана, но только через посредство сознания, которое действует в каузальном теле (теле причинности), не затрудняемое конкретным умом или низшими проводниками.
Та истина, что мы познаем лишь впечатления от вещей, а не сами вещи, получает большое значение, если её применять в практической жизни. Она нас учит смирению и осторожности и развивает в нас готовность воспринимать новые идеи. Мы теряем нашу инстинктивную уверенность в верности наших наблюдений и научаемся анализировать себя прежде, чем осуждать других. Вот пример, который послужит для выяснения нашей мысли. Я встречаю человека, вибрации которого дополняют мои собственные вибрации. Встречаясь, мы взаимно погашаем друг друга; поэтому мы не любим друг друга, не находим ничего друг в друге и каждый из нас удивляется, как может кто-нибудь находить другого умным, когда мы сами не находим в нем ровно ничего интересного. Если же я достиг до известной степени самосознания, такое удивление исчезает, по крайней мере с моей стороны. Вместо того, чтобы думать о другом как о глупом, я спрошу себя: "Чего не достает мне, что я не могу отвечать на его вибрации?" Мы оба вибрируем и если я не могу воспринять жизни у его мысли, то только потому, что не могу воспроизвести его вибраций. Как же я могу судить о нем, пока сам не изменюсь настолько, чтобы быть в состоянии воспринимать его?" Мы не можем в значительной степени изменить других, но мы можем сильно изменить себя и нам следовало бы постоянно стремиться к расширению нашей способности восприятия. Мы должны стать подобны белому свету, который являет собой соединение всех цветов; он не искажает ни одного, потому что ни одного не отбрасывает и имеет силу отвечать каждому. Мы можем судить о нашем приближении к белизне по нашей способности отвечать самым различным характером.