Он не любил толпы и города — они заставляли его нервничать, напоминая о стрессе пребывания вне дома, где никогда нельзя было ощущать себя в безопасности, и кто угодно мог стать твоим врагом — мужчина, женщина или ребенок.
Барабаня пальцами по рулю, Линкольн продолжал задавать безобидные вопросы о том, как прошел полет, рассуждать о плохом бортовом питании и неважном обеспечении безопасности, но его налитые кровью глаза продолжали метаться в сторону Лиама, сидящего сзади.
Именно так обычно Линкольн и поступал — заполнял неудобные паузы пустяковой болтовней, притворяясь, будто все было в порядке, даже если на них обрушилась крыша.
Брат вел себя так с тех пор, как они были детьми, и оба хотели притвориться, будто драки и криков за дверью их спальни не существует.
Автомобиль свернул на бульвар Уэст-Джексон. Впереди, в нескольких кварталах, показалась Сирс-Тауэр — небоскреб из черного алюминия и бронзового стекла, возвышающийся на высоте ста десяти этажей. Вроде бы сейчас ее переименовали в Уиллис-Тауэр, но Лиаму было плевать.
— Погода становится все хуже, — Линкольн наклонился вперед и вгляделся в сгущающиеся облака. Туман окутывал верхушки небоскребов, словно тюль. — Хорошо, что твой рейс не задержали.
— Надвигается еще одна сильная метель, — продолжила беседу Джесса. — Несколько недель будет очень холодно. Температура упадет существенно ниже нуля. Своего рода рекорд. Безумие какое-то.
Лиам уставился на кирпичные многоквартирные дома, мелькающие за окном. Резкие звуки гудков и грохот отбойных молотков атаковали его слух. Мимо проплыл богато украшенный белокаменный вокзал Юнион-Стейшн, тротуары кишели туристами и покупателями.
Лиаму хотелось что-нибудь сказать. Он желал вернуть назад последние четыре года. Хотел бы исправить то, что произошло между ними.
— Ты голоден? — спросил Линкольн. — Давай заедем к «Джордано» на ланч. Нельзя посетить Чикаго и не поесть их пиццы. Потом прогуляемся по Великолепной Миле[2], а перед ужином посетим парк Миллениум и Клауд Гейт[3]. В пять вечера у нас заказан столик в ресторане «Метрополитен» с родителями Джессы. Ты ведь помнишь их со свадьбы?
Лиам неловко поерзал на заднем сидении. Он устал от утомительного путешествия и от того, что его окружало столько людей и потенциальных угроз. Мужчина злился на себя и очень беспокоился о Линкольне. Осмотр достопримечательностей являлся последним, о чем он думал.
— Тебе не стоит делать все это ради меня. Мне не нужно…
— Чепуха! — слишком громко ответил Линкольн. — Ты в прекрасном городе в канун Рождества! Думаешь, мы позволим тебе бродить по нашей скучной и тесной квартире?