— Он определенно заслужил. Я думаю, что он что-то положил в мой второй напиток. На вкус он был не тот. Ты уверен, что быстрее понял что у него на уме, чем я, да?
Я хлопаю рукой по своей груди.
— Ты признаешь, что я был прав на этот раз?
— К сожалению, да. Но если ты будешь без конца напоминать мне об этом, я не признаю это снова.
— Ты знаешь, я могу привыкнуть к этому чувству. Быть правым. Я думаю, что нужно только… — я начинаю загибать пальцы — более миллиона утверждений в мою пользу между нами, чтобы сравняться с тобой.
— Миллион? Когда же я так часто была права?
— Я думаю, это началось, когда ты сказала мне, чтобы я боролся за нас.
На улице, кажется, становится невероятно тихо, когда она поворачивается ко мне. Она смотрит на меня с любопытством, ее брови подняты.
— Ты также сказала, что мы испытываем друг друга в хорошем смысле этого слова. Снова верно. И что я не отдавал тебе все… что я отвлекался… что огонь это хорошо… Верно, верно и верно. Мне следует продолжать дальше?
— Да, мне нравится этот список. — Она придвигается ближе, всего лишь на один шаг, но наша близость меняется с дружеской на что-то большее. В ее глазах горят озорные искорки, игривая улыбка таится на губах. Она уже два месяца не смотрела на меня так и вдруг я не могу ясно мыслить. Я открываю рот, но слова не идут.
Шрам над ее левым глазом сияет в лунном свете. Сияет и это моя вина. Я тянусь к нему, и на этот раз Бри не шарахается от меня и не уходит. Она позволяет мне прикоснуться к ней. Я прослеживаю шрам пальцем, и когда я заканчиваю, она прислоняется ко мне слегка, прижимаясь щекой к моей ладони.
Небольшой вздох вырывается из нее.
Тоскливый вздох.
Этот звук разливается в моей груди теплом. Я хватаю ее лицо обеими руками и прикасаюсь губами к ее губам, прежде чем моя нервозность исчезает. Она вздрагивает от неожиданности, затем расслабляется, открывая свой рот моему. Она отвечает на мой поцелуй, отчаянно, стремительно, и это так прекрасно — мы прижаты друг к другу, вдыхаем друг друга, как будто по-другому и не должно быть — но моя кровь почти стынет в венах, когда она шепчет:
— Остановись.
Я открываю глаза. Она смотрит невидящим взглядом в мою грудь, ее ладони упираются в меня.
— Я… Я не могу, — говорит она, убирая их, как будто она обожглась.
— Ты только что это делала.
Она качает головой.
— Я хочу остаться друзьями.
— Друзья этого не делают, Бри. Друзья не целуются вот так.
— Я хочу остаться друзьями, — повторяет она снова.
— А я хочу большего. Я хочу намного больше и ты убиваешь меня.
Я чувствую, как ускользает момент, чувствую, как она восстанавливает стену между нами. Почему она борется? Из-за ее гордости? Какое обещание она себе дала?