Из своих бесконечных бабушек помню двух. Одна как раз такая, забытая. Одинокая, неухоженная, в грязной трикотажной майке, в залатанной красной шерстяной юбке на резинке, две или три пары носков. Волосы скатались, в глазах желтые корки, сама худая, руки и ноги тонкие, пергаментные, складки подсохли, потемнели, стали тусклой бронзой, беззубый рот высох полуоткрытым. Такие бабушки живут долго, судебно-медицинский диагноз с перечнем всех их болезней занимает две трети листа А4, правда, болезни их зачастую не так ярко выражены, как можно ожидать. Морфологическая картина скудная, и каждый раз сомневаешься, от чего же бабушка умерла в итоге – от сердца или, скажем, от головы? И каждый раз думаешь, что на самом деле это не имеет никакого значения. Диагноз той забытой я тоже не помню. Помню, как старалась не думать о ее одиночестве, не смотреть. Какие-то желтые крупинки во рту, комьями в пищеводе – мало ли что ела. Желудок большой, наполненный. Сердечники так часто умирают, с переполненным желудком. На желудке я и сломалась. Он был забит пшенкой. Но не кашей, а сырой крупой. Крупа в углах рта, в волосах немного. Она ее даже не сварила.
Смерть в старости чаще некрасива. Одиноко проживающие, высохшие, истощенные, в пролежнях, немытые, со свалявшимися колтунами в волосах, в рванье, со складками жира, в которых кожа мацерирована, в корках и свежих трещинах, на слоновьих ногах, забытые всеми старики – это наш случай.
Вторая бабушка была, наоборот, полненькой, рыхлой, с белой крупнопористой кожей. Армянка, у них одиноко проживающих стариков не попадается. Волосы черные-черные, крашеные, густые, крупными волнами, маникюр, педикюр, белая кружевная ночная сорочка, свежий подгузник, присыпана тальком в паховых складках и меж ягодицами. У нее был не совсем традиционный для бабушек диагноз – цирроз печени в исходе вирусного гепатита С, декомпенсация. Печень выглядела очень обычно и необычно одновременно. Маленькая, бугристая, как обычно бывает при циррозах, и при этом нетипичного цвета. Мы больше привыкли к печени различных оттенков желтого при жировой дистрофии, какая обычно бывает при алкоголизме (кстати, именно такого красивого яичного цвета печень в рекламе эссенциале форте), а у армянской бабушки печень была серая с бледно-желтоватыми, почти белесыми вкраплениями. Поэтому я ее и запомнила. И запомнила большую и шумную обычную армянскую семью: ухаживали до последнего все вместе и все вместе похоронили.
Поговорку, что хирург ничего не знает, но все может, терапевт все знает, но ничего не может, а патологоанатом все знает и все может, но слишком поздно, я буду вспоминать не раз. И предсказуемо говорить, что это не так и патологоанатом не все знает и может.