В тишине, лишь при нескольких вскриках, люди подались от ворот, перед башнями образовалась полукруглая пустота. И в центре ее, в полосе прожекторного луча, стоял мальчишка со вскинутой лохматой головой и растопыренными руками.
– Мальчик, отойди сейчас же! – раздался из толпы женский голос. – Сказано же!
Тот, не оглянувшись, отмахнулся, как от бабушки, когда она зовет ужинать в разгар игры.
Я был среди тех, кто оказался ближе всех к воротам. И увидел раньше всех, как… Нет, сначала я ощутил мелкую дрожь земли. Щекочущая вибрация передавалась телу через подошвы, от нее зачесалась кожа. Чуть позже пришел почти неслышный, но ощутимый гул. И тогда от салатно-серебристой башни вдруг отделился каменный пласт, качнулся и рухнул на булыжники. А под ним открылся гладкий сверкающий металл…
Рука так и просится написать, что толпа ахнула. Но я не помню этого. Мне кажется, что все происходило как в кино, когда случайно выключили звук. В металле возник черный прямоугольник, в нем появился человек в светлом костюме. Кудлатый мальчишка бросился к нему, тот присел, подхватил пацаненка, и металл непроницаемо скрыл обоих от наших взглядов.
Дрожь усилилась. Каменные пласты начали рушиться к подножиям башен один за другим. Они были выгнутые, грубо-неровные с внешней стороны и гладко-блестящие с внутренней. Словно кора громадных деревьев, которые проснулись и решили сбросить старую одежду со стволов. А «стволы», открываясь, сверкали зеркальной чистотой. И через две минуты вместо Каменных Ворот подымались над замершей площадью Подгорья две светлые металлические башни – с полукруглыми оконечностями и двумя перемычками в виде громадных подков.
Великанское это сооружение выглядело таким тысячетонным, что никто сразу не понял, не осознал, что башни уже не стоят, а повисли без опоры: их кольцевые фундаменты были метрах в трех от земли. Потом башни шевельнулись и плавно пошли вверх – без вспышек, без звука.
«Катамаран!.. «Даблстар», «Двойная звезда»… Вот Сашка пожалеет, что не видел этого!»
Голубой и зеленый прожектора запоздало метнулись за кораблем. И видно стало, как медленно, словно нехотя, двойной корпус вошел в густые волокна тумана…
– Разобьется!! – тонко завопил кто-то в толпе.
Но сверху не доносилось ни звука. Ни удара о каменный свод, ни сотрясения. Неожиданно вспыхнула иллюминация. Видимо, станция, отключенная для запуска, вновь дала полный ток.
…Площадь оживала. Наполнялась криками, гулом, радостными воплями ребятишек. Даже оркестр заиграл опять.
Я шел, проталкиваясь сквозь потоки споров. «Это клуб «Расколотое небо», их штучки! Совсем распустились!» – «Да бросьте вы, они мальчишки, а тут такая техника!» – «Ну и что? Там тоже мальчишка!» – «Кто разрешил ломать Ворота? Это же памятник!» – «Сейчас небось прилипли к своду и не знают, что дальше…» – «Ах, перестаньте, какой там свод! Это же четырехмерники!» – «Какие четырехмерники! Расскажите вашей бабушке! Взрослый человек, а городите мистику…»