(курсив мой. –
Вяч. П.). Они – Авербах, Лузгин, Ермилов переделывают сознание пролетариата! Бедный пролетариат! Дожил! Доехал! Дальше некуда!…в процессе классовой борьбы пролетариат перевоспитывает сам себя, а вместе с собой и тех мелкобуржуазных интеллигентов, которые, примостившись где-нибудь «На литературном посту», принимают кокетливо-горделивые позы «перевоспитателей» пролетарских масс, не сознавая горестного комизма своей учительской позы»
[319].
Нет, не осознавали. Всем непокорным, кто не соглашался с «генеральной линией РАПП», они наклеивали ярлыки «оппортунистов», «врагов пролетарской литературы», «классовых врагов», и к концу существования на счету у рапповцев оказалось столько побежденных и разгромленных противников, что за одно дыхание их трудно и перечислить. В постановлении секретариата ВОАПП (декабрь 1931 г.) констатируется: «Проводя в жизнь указания партии, ВОАПП в основное (почему «в основном», мы позже выясним. – С. Ш.) успешно боролась против троцкизма, воронщины, переверзевщины, меньшевиствующего идеализма, деборинщины, лефовщины, литфронтовщины, против правой опасности, как главной, и левого вульгаризаторства, против великодержавного шовинизма и местного национализма, против всех видов гнилого либерализма и примиренчества к буржуазным антимарксистским теориям, против искажения ленинской партийности в литературе и ленинского понимания культурной революции»[320].
В борьбе на идеологическом фронте, которую проводила партия в 20-е годы, имелись заслуги и РАПП, но куда более скромные, чем афишировали ее руководители. В 1932 году, когда была ликвидирована РАПП И началась критическая оценка всей ее деятельности, выяснилось, что «вожди» и теоретики пролетарской литературной организации повинны чуть ли не во всех грехах, перечисленных как достижения в этом постановлении секретариата ВОАПП.
Таким образом, рапповцы, возомнив себя единственно правоверными теоретиками пролетарской литературы, все пытались решить своими силами и на каждом шагу серьезно заблуждались. Они отвергали сотрудничество с другими советскими отрядами теоретического фронта, будто бы из-за коренных разногласий, в то время как «шум разногласий» между ними был «вызван причинами недостаточно серьезными, мелкими», и эти «групповые разногласия действовали на товарищеские отношения разрушительно» (М. Горький). В этом, может быть, и кроется главная причина столь скромных достижений рапповцев в разработке художественной платформы. В самом деле, кроме напостовской группы к 1930 году сложились и оформились другие плодотворно работавшие в области искусства группы советских теоретиков. Группа «Перевал» возглавлялась А. Воронским, Д. Горбовым, А. Лежневым и В. Правдухиным. При всех их заблуждениях это были честные советские люди, хотевшие добра нашей литературе и как исследователи искусства сделавшие в этом деле не меньше рапповцев. В группе Лефа (Рефа), возглавляемой Маяковским, были свои плодотворные начинания, в особенности в вопросах новаторства искусства. При всей крикливой и опасной левизне они искренне боролись за новое искусство и постепенно освобождались от крайних заблуждений. Рапповцам особенно следовало прислушиваться к голосу Маяковского. Группу конструктивистов как критик и теоретик литературы представлял Корнелий Зелинский, уже тогда сделавший ряд глубоких и плодотворных выступлений по вопросам творчества.