Художественная интеллигенция, тонко чувствующая и быстро реагирующая на социально-экономические и политические изменения советского общества, к началу 30-х годов раз и навсегда ответила в пользу социализма на вопрос А. М. Горького: «С кем вы, мастера культуры?» В ее среде уже не было тех классовых расслоений, классовых антагонизмов, которые еще продолжали действовать в других слоях общества, и прежде всего среди крестьянства. Абсолютное большинство писателей-попутчиков доказало своим творчеством не только лояльность по отношению к Советской власти, но и полную поддержку всех ее грандиозных преобразований. И здесь надо искать главный просчет рапповцев. Они видели проявление и обострение классовой борьбы в среде художественной интеллигенции. Но из множества имен писателей, которые ими несправедливо причислялись к разряду буржуазных и третировались как классовые враги, могли быть по тем временам отнесены туда лишь такие имена, как Б. Пильняк, Е. Замятин. Но ведь против этих писателей, когда они опубликовали свои антисоветские произведения за границей, поднялись в гневном протесте все советские литераторы, в том числе и те, которых рапповцы относили в разряд буржуазных. Если упомянуть при этом тот факт, что на Первом съезде советских писателей в 1934 году Борис Пильняк был избран членом правления союза, то можно себе представить размеры того вреда и глубину тех душевных ран, которые рапповцы наносили советской литературе и честным, с открытыми сердцами шедшим к нам советским писателям.
Такое же идейное единение, как и в среде писателей, было между критиками, теоретиками литературы. А. Воронский и П. Лебедев-Полянский, В. Ермилов и К. Зелинский, И. Беспалов и В. Перцов, И. Анисимов и В. Полонский, В. Друзин и В. Переверзев, А. Ревякин и М. Храпченко – при всем различии и оттенках в их подходе к искусству – в главном, в основном, определяющем являлись единомышленниками, были по духу советскими людьми и так страстно отстаивали свои позиции только и исключительно потому, что считали их правильными и полезными для советской литературы. Многие из них честно признавали свои ошибки и продолжали плодотворную деятельность. Да, ошибок допущено много, но это было время поисков правильных путей, и мы сейчас не можем назвать ни одного деятеля литературы 20-х годов, кто бы избежал тех или иных заблуждений.
Как было сказано, в 1930 году рапповское руководство имело первое серьезное испытание. И оно его не выдержало. Со всей очевидностью это подтвердили дискуссии, бурно прошедшие в тридцатом году по основам художественной платформы РАПП. После этих дискуссий напостовская школа уже не внесла ничего нового в область теории искусства, кроме неразумных лозунгов: «За большое искусство большевизма», «За Магнитострой литературы», «Одемьянивание литературы», которые только убеждали всех в бесплодности руководителей и теоретиков этой школы. В организационно-тактическом и политическом отношении, начиная с 1930 года, руководством РАПП были допущены самые серьезные ошибки, выразившиеся в лозунгах: «Ударник – центральная фигура литературы», «Союзник или враг», «Орабочивание РАПП».