.
Многое Фадеев передумал, переоценил, понял через полгода после решения ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций». Однако не все, далеко не все. В своих статьях «Старое и новое» к заслугам РАПП Фадеев отнес борьбу с враждебной литературой – «стоит упомянуть критику романов «Красное дерево» и «Волга впадает в Каспийское море» Пильняка, «Мы» Замятина, очерков группы писателей «Балахна», «Впрок» Платонова, рассказов Буданцева и т. п.».
Произведения Б. Пильняка и Е. Замятина заслуживали резкого осуждения. Но и только. Сборник очерков о Балахне и рассказы Буданцева несправедливо отнесены к враждебной литературе. Что касается Андрея Платонова, то он достоин особого внимания.
Андрей Платонов явился в литературе 20-х годов дарованием необычайно своеобразным. В одном и том же его произведении органически сочетались, казалось бы, несочетаемые черты: реализм и фантастика, сатира и лирика, психологизм и публицистика. Его герои, даже те из них, которым писатель открыто симпатизировал, несли в себе самые неожиданные начала: стремление к светлому будущему совмещалось с наивным чудачеством, ненависть к бюрократизму – с анархическим отрицанием всякой государственности, народность – с первозданным невежеством, гуманизм – с толстовским непротивленчеством. Все это сразу же уловил М. Горький, как только ознакомился с романом «Чевенгур» в 1929 году. «Но, – пишет он А. Платонову, – при неоспоримых достоинствах работы вашей, я не думаю, что ее напечатают, издадут. Этому помешает анархическое ваше умонастроение, видимо, свойственное природе вашего «духа». При всей нежности вашего отношения к людям, они у вас окрашены иронически, являются перед читателем не столько революционерами, как «чудаками» и «полоумными»… Добавлю: среди современных редакторов я не вижу никого, кто бы мог оценить ваш роман по его достоинствам. Это мог бы сделать А. К. Воронский, но, как вы знаете, он «не у дел»[421].
Будучи еще «у дел», Воронский сумел оценить «по достоинствам» рассказы Андрея Платонова. В августе 1927 года, ознакомившись с повестью «Сокровенный человек», Воронский сообщал Горькому: «Мне нравится Андрей Платонов, он честен в письме, хотя еще и неуклюж. У меня есть его повесть о рабочем Пухове – этакий русский Уленшпигель, – занятно»[422].
Горький не только увидел особенности дарования Платонова, он понял, что эти особенности помешают рассмотреть «неоспоримые достоинства» писателя и, самое главное, разглядеть, как выразился Воронский, что Андрей Платонов «честен в письме».
С 1927 года рассказы и повести Платонова часто появлялись в журналах, в 1929 году в издательстве «Федерация» вышел третий сборник его произведений «Происхождение мастера» (так называлась первая часть романа «Чевенгур», опубликованная здесь).