сделали все, чтобы скомпрометировать меня на почве имеющихся моих ошибок, превращая меня в правого оппортуниста»
[527].
В. Киршон потребовал ликвидировать Литфронт, назвав его линию продолжением троцкистской линии Лелевича 1925 года.
Л. Авербах отвергает обвинения, предъявленные Либединскому и Ермилову. «Ошибки Ермилова, – заявил он на заседании комфракции секретариата РАПП от 26 октября 1930 года, – были ошибками роста. Его брошюра «Творческие разногласия» (имеется в виду публикация доклада Ермилова на ленинградской конференции. – С. Ш.) – прекрасная брошюра, на которую я готов поставить свою подпись и штамп РАПП»[528]. Насколько распоясался Авербах, видно из его наглого ультимативного заявления, в котором он так ставит вопрос перед секретариатом ЦК ВКП(б): «Или уймите «Правду» и дайте нам работать, или меняйте руководство РАПП»[529]. Авербах предлагает немедленно исключить из РАПП Зонина и Родова. Это предложение проходит единогласно.
В ноябре 1930 года Литфронт как творческое объединение прекратил свое существование. 15 ноября этого года в «Литературной газете» было опубликовано заявление части членов Литфронта о нецелесообразности дальнейшего существования этого объединения, о выходе из него, чтобы работать внутри РАПП. Заявление подписали И. Альтман, М. Бочачер, А. Волков, г. Вовси, М. Гельфанд, Б. Дайреджиев, Я. Ильин, Л. Немченко, Б. Резников.
В течение всего 1931 года рапповцы торжественно отмечали свою победу над Литфронтом. Однако это торжество было одним из самых наглядных показателей их недальновидности. Как ни в каком другом случае, в их отношении к Литфронту проявились с годами накапливавшиеся отрицательные качества рапповского руководства: отсутствие трезвой оценки своей деятельности, подозрительность к любой критике по их адресу, подозрительность, переходящая затем во враждебные действия к своим противникам. А «противниками», как правило, оказывались свои же товарищи-коммунисты. В случае с Литфронтом, как никогда, обнаружила свое отвратительное лицо групповщина, пожиравшая разум и благородные чувства и приводившая к беспринципности.
Недальновидность рапповцев, обусловленная групповыми интересами, привела к самым нежелательным для них результатам: они, по существу, противопоставили себя всему фронту нашей передовой науки и широкому кругу общественности. Рапповцы думали, что в лице Литфронта громят очередную враждебную им литературную группировку, на самом же деле они неистово рубили тот сук, на котором сидели сами. Если бы напостовцы проявили дальновидность, то есть пошли на широкое товарищеское сотрудничество со всеми коммунистическими силами в науке и литературе, на решительное и равноправное сближение со всеми отрядами советских писателей, то они сами пришли бы к тому выводу, который партия сделала в 1932 году. Решение ЦК ВКП(б) не оказалось бы для них столь неожиданным, потрясшим все их рапповские основы, и не поставило бы их в смешную позу людей, саботирующих политику партии; но, видимо, в этом случае рапповцы перестали бы быть рапповцами.