Все это, вместе взятое, да еще тот факт, что В. И. Ленин по совету Горького обратил внимание на газету «Рабочий край», послужило причиной перевода Воронского в январе 1921 года в Москву, а вскоре и назначения его редактором единственного тогда советского толстого литературно-художественного журнала «Красная новь», первый номер которого вышел в июне 1921 года. История основания этого журнала знаменательна тем, что в этом деле непосредственное участие принял В. И. Ленин.
«Первое организационное собрание редакции «Красной нови» происходило в Кремле, в квартире Владимира Ильича Ленина, – вспоминал впоследствии Воронский. – Помимо него, на этом собрании присутствовали: Надежда Константиновна Крупская, Алексей Максимович Пешков (Горький) и я. Владимир Ильич пришел на это собрание в промежуток между двумя заседаниями. Я сделал краткий доклад о необходимости издания толстого литературно-художественного и научно-публицистического журнала. Владимир Ильич согласился с моими мыслями. Здесь же было намечено, что журнал будет издаваться Главполитпросветом, что ответственным редактором буду я и что Алексей Максимович будет редактировать литературно-художественный отдел этого журнала»[64].
Это событие трудно переоценить. К изданию первого большого литературно-художественного советского журнала В. И. Ленин привлек Горького и Воронского потому, что придавал особое значение роли «Красной нови» в организации и направлении литературного дела в стране. Из ленинского наследства первых лет революции – его теоретических работ, статей, докладов, речей, указаний, пометок на полях – с исчерпывающей ясностью можно определить, какие возлагал надежды Владимир Ильич на «Красную новь», какие конкретные задачи ставил перед ее редакторами.
Прежде всего и главным образом этот журнал должен был сыграть роль объединителя всех честных талантливых писателей, принявших революцию, писателей самых различных литературных течений – от буржуазных до пролетарских. Это надо было сделать для того, чтобы влиять на них, перевоспитывать в революционном духе, тактично, терпимо разъясняя заблуждения, настойчиво и целенаправленно привлекать их к строительству новой жизни. Это надо было сделать еще и для того, чтобы вырвать массу писателей из-под буржуазного влияния, ибо в большинстве своем она была колеблющейся, неустойчивой. Она была взбудоражена революцией; проклиная прошлое, тянулась к новому, но понимала его по-разному, по-своему. В восприятии ею революции было много мелкобуржуазных иллюзий и заблуждений. С наступлением нэпа у многих интеллигентов романтические иллюзии разбивались вдребезги. Устанавливался трезвый, реалистический, обыденный ход жизни, и буржуазия, особенно сменовеховского толка, могла воспользоваться и пользовалась растерянностью мелкобуржуазной интеллигенции, пытаясь обмануть ее и привлечь на свою сторону. А этого нельзя было упустить, потому что потерять интеллигенцию означало потерпеть поражение на фронте огромной важности – на культурном, что могло поставить под удар завоевания Октябрьской революции. Вот почему с таким напряженным вниманием Ленин относился к проблеме привлечения и перевоспитания интеллигенции. Тогда не было своей, монолитной, воспитанной на идеях марксизма-ленинизма подлинно народной интеллигенции, и надо было считаться с тем, что есть. Именно поэтому с такой решительностью Ленин обрушивался на тех сугубо «революционных коммунистов», которые по уровню понимания новых задач мало чем отличались от той интеллигенции, которую они третировали и отпугивали от Советской власти, «…нельзя, не из чего, строить коммунизм иначе, как из человеческого материала, созданного капитализмом, ибо нельзя изгнать и уничтожить буржуазную интеллигенцию, надо победить, переделать, переварить, перевоспитать ее – как перевоспитать надо в длительной борьбе, на почве диктатуры пролетариата, и самих пролетариев, которые от своих собственных мелкобуржуазных предрассудков избавляются не сразу, не чудом, не по велению божией матери, не по велению лозунга, резолюции, декрета, а лишь в долгой и трудной массовой борьбе с массовыми мелкобуржуазными влияниями»