Мне эти наши славянские крайности непонятны. Мне скажут на это, что мы вели войну с немцами, имея на своей стороне союзников, и должны оставаться с этими союзниками. Я считаю, что прежде всего мы должны были бы воевать до конца с союзниками против немцев. Это не было сделано, и не по нашей вине, так как у нас разразилась в тылу и в армии революция, какой свет еще не видал. В этой революции, так несвоевременно разразившейся, не только виновны руководящие круги России, очень виноваты и немцы, которым на руку была анархия в России. Очень виноваты были и некоторые из наших союзников, которые России не понимали и не думали, что La Revolution Rose[18], как ее называли французы в некоторых из своих газет, окончится лишь свержением государя. Раз воевать было фактически нельзя, нужно было думать лишь о спасении своей страны от все увеличивающейся анархии и рассчитывать на свои собственные силы, а если невозможно было рассчитывать на успех, прибегнуть к силам иностранных государств. Но, прибегая к иноземной поддержке, это, повторяю, не значит становиться французом или немцем, а это значит оставаться тем, чем ты есть, – русским, украинцем или поляком, и взамен некоторых выговоренных ценностей, требуемых за услуги, эти услуги получать.
Как я уже говорил, Министерство финансов было в зачаточном состоянии. Ржепецкий много сделал для правильной постановки дела. Он выработал новую налоговую систему, учредил Державный банк, Земельный банк, перетянул старых служащих из Петербургской экспедиции заготовления бумаг и блестяще поставил это дело. В первый период Гетманства Ржепецкий и я старались как можно скорее отделаться от русских денег. Помню, это предполагалось произвести в середине июня. Операция эта была чрезвычайно сложная, так как требовалось накопить предварительно около миллиарда украинских денег для того, чтобы беспрепятственно произвести обмен русских денег на украинские. Министерство с первых же дней начало к этому готовиться. Из составленной сметы обыкновенных приходов и расходов получилась картина довольно радужная. Единственно, что было очень неприятно, это тот громадный дефицит в 600 миллионов рублей, который очевидно, дали бы железные дороги, хотя Бутенко это отрицал.
Насколько хорошо было наше финансовое положение еще в октябре, доказывает то, что мы с Ржепецким надеялись, что смета нового года будет проведена без дефицита. Помню такую подробность: велись переговоры по валюте с немцами. Мы считали, что заключили ужасно невыгодную сделку с ними, что немцы могли нас только силой заставить согласиться на это. А дело заключалось в том, что пришлось [пойти] на то, чтобы марки принимались по курсу в 85 коп. На самом же деле их можно было скупать по 65 коп. А теперь карбованец стоит 60 пфеннигов.