При первом же свидании с Лизогубом я с ним переговорил по этому поводу. Решено было, что вся агентурная часть будет сосредоточиваться в министерстве внутренних дел, но что при штабе Гетмана будет вестись особая агентура в так называемом «особом отделе штаба Гетмана», на обязанности которого будет следить за всеми лицами и партиями, готовящими покушение на меня и, вообще, стремящимися к перевороту. Для того, чтобы не было разногласия и ссор между этими двумя учреждениями, было решено, что все сведения, получаемые в особом отделе, будут также передаваться Лизогубу после доклада в министерстве внутренних дел, но при этом я сказал Лизогубу: «Федор Андреевич, этот отдел мне не нужен. Я Вам доверяю, и Вы великолепно можете справиться с делом в Вашем департаменте Державной Варты, но я настаиваю на создании особого отдела потому, что времена изменчивы. Вы, может быть, впоследствии не будете министром внутренних дел, и я решительно не хочу быть осведомленным исключительно одним лишь человеком. Может статься, ввиду политических соображений, и прийдется иметь министром внутренних дел лицо, которому я не буду доверять так, как Вам. Поэтому эту связь между особым отделом и Вами я учреждаю лишь временно и удерживаю за собой право прервать ее, когда буду иметь лицо, заменяющее Вас».
Так и было решено. Следовательно, департамент полиции, так называемый департамент Державной Варты – во главе с бывшим товарищем прокурора Виленского окружного суда Аккерманом (в очень недолгий срок эта должность была замещена Шкляревским, но потом, ввиду каких-то недоразумений, теперь не помню, он был назначен на должность чиновником особых поручений при министерстве внутренних дел, а на его место Аккерман). Начальником же особого отдела был также бывший товарищ прокурора – Бусло. Оба это были честные люди, но полиция тем не менее далеко не была на высоте. Я думаю, что при тогдашних условиях было почти невозможно ориентироваться в той сложной политической обстановке, которая тогда существовала; уже одно присутствие немцев очень осложняло работу. Нужно было, по крайней мере я так сам делал и требовал того от других, стараться тонко разбираться, где действительно дело принимало опасный оборот для правительства и для меня, а где это было просто, как у нас всегда полагалось по отношению к власти, – фрондирование, пустая оппозиция, дальше разглагольствований не идущая.
Если взять картину, которая тогда рисовалась полиции, то получится следующее: с одной стороны – большевизм русский, пустивший большие разветвления по всей Украине, главным образом, с легкой руки Раковского, председательствующего мирной комиссии для установления соглашения с большевиками по всем спорным вопросам. Конечно, в теснейшей связи с северными большевиками были наши украинские. Затем уже шли русские социал-революционеры и социал-демократы и их украинские сотоварищи.