— Не любишь детские? — секьюрити с любопытством наблюдает за Левкиными действиями. Процесс превращения Льва в Лолу его неизменно завораживает.
— Наоборот, — пожимает плечами Лев. — Предпочитаю даже. С детьми я ладить умею, а напиваются там меньше. Все, помолчи, не мешай.
***
— Детка, я надеялся, что ты меня встретишь.
— Не получилось.
— Чем так занята? Пишешь гениальный сценарий?
— Да.
Игорь, кажется, наконец, решил принять во внимание ее сухой тон и краткие ответы. Вздохнул демонстративно.
— Ну работай, детка, работай. Пиши. Что еще делать студенту сценарного факультета?
Это была завуалированная издевка, но Дина ее проигнорировала. Взрослая. Она взрослая. И надо вести себя соответственно.
- Именно так. У нас все серьезно, на харизме и смазливой мордашке не выедешь.
Игорь рассмеялся. Нехорошо, недобро.
— Ну ладно, забегу как-нибудь при случае, проведаю свою труженицу печатной машинки. Да и с нотариусом вопрос надо решить.
— Время еще есть.
Дина не знала, конечно, что в этот момент ее голос звучал в точности как у отца. Когда дело касалось чего-то по-настоящему важного, вся аристократическая вальяжность с Андрея Ингер сползала и обнажалась суровая саксонская натура — беспощадная и бескомпромиссная.
— Хорошо, детка, хорошо.
Окончив разговор, Дина положила телефон рядом, на сиденье дивана. Вытерла ладони о джинсы. Вспотели отчего-то ладони. Она боялась этого разговора. Боялась, что Игорь приедет. До дрожи боялась, что прикоснется. Теперь она не могла ему позволить прикасаться к себе.
Потому что с моря вернулась другая девушка. И причина тому — один-единственный человек.
Дина какое-то время пыталась понять, что с ней там, в Сочи, произошло. Но быстро осознала, что эти попытки ни к чему не приводят. Она ни-че-го не понимала.
Ведь ничего не предвещало каких-либо необычностей. Фестиваль — да Дина их повидала за свою двадцатилетнюю жизнь тьму-тьмущую. Все одинаковые, все слились и смешались в один общий образ. И все было как обычно. Абсолютно все. И это «все» вдруг в один момент опрокинулось.
Она просто шла. Шла по набережной, уставшая, раздраженная жарой, толпой, необходимостью выполнять определённые протокольные действия. И увидела мужскую фигуру. Обыкновенную, ну совершено обыкновенную, ничем не выделяющуюся из курортной толпы. Шорты, футболка, солнцезащитные очки. Стоит человек, привалившись к парапету спиной, о чем-то своем думает. А Дина словно в стену врезалась, встала как вкопанная. Постояла — и пошла к нему. А когда человек снял очки…
Где-то она видела эти глаза. Большие, выразительные, темные. Немного грустные. И какие-то очень мудрые. Что никак не вязалась с молодым мужским телом, ямочками на щеках, уголками губ, которые любили улыбаться — так Дине показалось.