— Вот. — Мартина передает ключ Шейле. — Там и увидимся.
От дверей я потихоньку оглядываюсь. Мартина смотрит на меня. Я улыбаюсь ей во весь рот, поднимаю большой палец и киваю, будто говоря: «Да, я танцую буги». По крошечному проулку мы пробираемся задами домов к гаражу. Шейла отпирает, входим внутрь.
— Давайте, пока дожидаемся, наведем здесь порядок. Ты иди подметай сцену, — говорит Шейла.
Я — и на сцене. Медленно иду к ее переднему краю. Так в церкви идут к алтарю. Мне кажется, что на меня смотрят тысячи глаз. Вблизи видно, что сцена сделала из связанных вместе ящиков. Наверняка Мартина попросила своего папаню. Вот классно иметь такого папу.
Шейла вообще ничего не делает, стоит, сложив руки. Свинюшка ленивая. Я постараюсь до прихода Бридж как следует подмести сцену. Она поймет, какой я классный, насколько я полезнее, чем Шейла.
— А Шлем придет? — спрашиваю.
Хочется думать, что нет, — ведь тогда мне не дадут главную роль.
— Он на каникулы всегда уезжает к маме, — говорит Шейла.
Я действительно его уже сто лет не видел. В обычной ситуации я бы на него обозлился — может, собака, позволить себе каникулы, но сейчас мне его просто жалко, потому что когда они увидят, как я играю, они никогда больше не дадут ему ни одной роли.
Забираюсь на сцену. Холодная щекотная волна проходит по рукам и ногам. Так и должно быть. Вот мое настоящее место. Слышу, как кто-то входит. Бридж. С улыбочкой на лице, которая мне совсем не нравится. За спиной Бридж — ее Ма, руки сложены поверх передника, будто она играет роль в «Улице Коронации». Весь дверной проем заслоняет здоровенный дядька.
Язык мой превратился в губку, она всосала всю жидкость, какая была у меня во рту. Сердце колотится, как сумасшедшее.
— Ну и как тебя звать, сынок? — спрашивает дядька хрипучим голосом — у Папани такой же, когда он с похмелья курит «Парк-драйв».
Ответить не могу. Сбой в системе. Бридж и ее приспешницы стоят, сложив руки на груди, пялятся на меня с улыбкой от уха до уха. Ну я и дурак.
— Девчонки, давайте-ка отсюда.
Дядька садится в заднем ряду, откуда я смотрел спектакль.
— А можно мне остаться? — спрашивает Бридж у своей Ма, а та смотрит на дядьку.
— Тут не в игрушки играют, пуся. Выметайся, — говорит дядька.
Не спектакль. И не игра. А что же? Что-то очень, очень плохое.
Бридж с девчонками уходит. У двери улыбается мне половиной рта, как Шарлин в «Далласе».
— Держись рядом, если кто придет — скажешь, — говорит ее Ма, закрывая дверь.
Она встает рядом с дядькой. Оба пялятся на меня. Я, шаркая, подхожу к краю сцены.
— Ты куда? — останавливает меня дядька. — Стой где стоишь.