Эвакуироваться семье удалось лишь через несколько дней, с последним эшелоном Академии наук. Когда состав после долгих унылых стоянок на безымянных разъездах добрался до конечного пункта — Уфы, была глубокая осень. И первый снег белыми сочными мухами уже кружил по утрам в воздухе. Только здесь, на месте, люди узнали, что предыдущий эшелон с эвакуированными сотрудниками АН УССР пропал без вести на дорогах войны. Попал ли он под бомбежку или его уничтожил прорвавшийся, а затем перебитый десант врага, не знал никто.
Всю эту историю трехлетний Валя Белогуренко запомнил лишь потому, что отец как раз в том эшелоне отправил все зимние вещи, даже валенки сына. Так что в первую зиму в Уфе Валя просидел дома: не в чем было выйти на улицу.
В сорок четвертом вместе с Институтом механики семья Белогуренко вернулась в Киев. А через год Валя пошел в школу.
Детство кончилось в тот день, когда отец, крепко взяв сына за руку, шел за грузовиком с откинутыми бортами, на котором стоял сколоченный из сырых досок гроб. И внезапная, а потому столь трагичная, смерть матери стала той межевой полосой, которая предопределила иные взаимоотношения двух близких и одиноких мужчин: отца и восьмилетнего сына.
Каждую весну отец уезжал на испытания, в экспедиции, где испытывалось оборудование, и брал с собой Валю. Немолодому, рационально мыслящему человеку почему-то страшно было отправить сына в пионерский лагерь, оставить на даче под присмотром знакомых, расстаться с ним хоть на день. И Белогуренко-младший совершал вместе с отцом в сложных метеорологических условиях полеты на Ил-12, когда ученые опробовали новые виброметры. От эксперимента до эксперимента коротали время на небольшом испытательном полигоне, где академики Лаврентьев и Соболев опытным путем проверяли расчеты теории взрыва. В этих экспериментах ученым пригодился именно он, девятилетний Валя. Для опыта использовались снарядные гильзы. А пролезть в нее и положить заряд могла лишь детская рука. Так Валя, как шутил академик Лаврентьев, «начал работать на науку».
Он не помнит содержания горячих споров и неспешных вечерних разговоров, которые вели взрослые, коротая летние вечера. Но уже в те мальчишеские годы он погрузился с головой в замкнутый мир науки и всем своим существом постиг его атмосферу, обычаи, условия и воспринял стремление к неустанному поиску. И то, что его товарищи открывали для себя лишь в двадцатипятилетием возрасте, делая первые шаги на исследовательском поприще, расходуя на это душевные силы, для него, Вали Белогуренко, еще в отрочестве оказалось «пройденным этапом». Наверное, поэтому его жизненный путь был предрешен еще в школьные годы.